1. Образы трёх ведьм и их значение.
2. Мотив предсказания.
2. Игровой характер последних предсказаний. Забыв про мудрость, честь и стыд,
Он страх, судьбу и смерть презрит,
И гибель ждет его, как всех,
Кто слишком верит в свой успех.
У. Шекспир
Несомненно, что предсказания в трагедии У. Шекспира «Макбет» не просто играют существенную роль — по сути, на первый взгляд именно они определяют развитие сюжета. Однако значение пророчеств в трагедии гораздо серьезнее, чем это представляется при поверхностном знакомстве с произведением писателя. Но прежде чем приступить к анализу предсказаний и их влияния на ход событий, следует обратить внимание на образы тех, кто предрекает Макбету стать королем. Макбет и Банко, военачальники шотландского короля Дункана, встречают в пути трех ведьм. Образы их фантастичны. Это не то женщины, не то мужчины: «Я б счел вас за старух, не будь у вас бород». Автор трагедии наделяет их атрибутами, которые по средневековым поверьям являются обязательными для злых колдуний. Для них важными знаками являются мяуканье кота, кваканье жабы, они собираются на закате, варят чародейное зелье из зловещих ингредиентов. Словом, Шекспир изобразил типичных участниц ночного шабаша. Однако гротескный наряд «полуночных черных ведьм» скрывает под собой могущественных и грозных древних богинь судьбы, которых называли по-разному: мойрами, парками, норнами. Да и само слово «ведьма» не всегда имело ярко выраженный негативный смысл — когда-то оно означало «знающая», от древнего «ведать», то есть «знать». Уродливое обличье, которым Шекспир наделил трех предсказательниц, — это следствие христианских воззрений на древние языческие божества и обряды, но смысл встречи Макбета и Банко с тремя ведьмами от этого не меняется — перед обоими волею безжалостных сестер приоткрылась завеса, скрывающая грядущие судьбы.
Тема рока, конечно, не нова: древние авторы многократно обыгрывали сюжеты, в которых герой заранее обречен. Но вот как он поведет себя перед лицом судьбы, это выбор самого человека. Впрочем, не столь уж грозен рок даже в понимании древних: у героя обычно есть выбор, но тот не всегда его замечает. Однако в трагедии Шекспира ситуация иная, нежели в античных трагедиях. Предсказания трех ведьм как будто бы не таят в себе ничего дурного — напротив, они обещают славу и власть. Но и обещание грядущего величия также может оказаться испытанием для человека. Вероятно, не случайно Шекспир вводит мотив двойного предсказания — судьбы Макбета и судьбы Банко. Обещания, которые дают эти двум людям ведьмы, имеют определенное сходство. Но как различается реакция Макбета и Банко!
Макбет, ты вздрогнул? Ужель боишься
Их сладких слов?
Банко не подозревает о том, какие чудовищные мысли всколыхнулись в уме его соратника; сам же он готов принять любую судьбу с мудрым спокойствием и достоинством:
Судьбу и мне откройте — мне, кому Ваш гнев не страшен, ваших благ не нужно. Почему же столь различно отношение к грядущей славе и величию у Банко и Макбета? Для того чтобы понять это, нужно снова вернуться к образам трех ведьм. Пожалуй, именно в этом обличьи четче проступает несколько пренебрежительное, игровое отношение древних божеств к смертным. Неслучайно ведьмы предстают ученицами древнегреческой богини Гекаты — покровительницы колдовства. Но Шекспир изображает трех предсказательниц, тонко намекая на их связь с адскими силами в соответствии с традициями Средневековья. Они не просто хотят поиздеваться над смертными, но и желают приобрести верного прислужника, если получится. Вероятно, ведьмы знают о том, что в глубине души Макбет мечтает о власти. Они-то, возможно, и внушают ему первые мысли об убийстве законного короля. Однако человек волен принять или отвергнуть тот или иной помысел. Макбет его принимает, хоть и не без колебаний, следовательно, предсказание пробудило в нем наихудшие свойства натуры, которые он не сумел обуздать. А ведь герой правильно оценил сущность предсказания:
Быть ни добром, ни злом не может этот
Призыв потусторонний.
Действительно, добро или зло выбирает сам человек. Но личность Макбета лишена того внутреннего мира, которым полна душа Банко. Макбет, с одной стороны, понимает преступность своего замысла, а с другой, лишь сильней жаждет поскорее получить обещанное ведьмами. Честолюбию Макбета оказывается тесно в рамках добра, хотя Макбет и понимает, как следовало бы отнестись к предсказанию:
Пускай судьба, мне посулив венец,
Сама меня венчает.
Но очень скоро, поддавшись на уговоры жены и уступив собственной жажде власти, Макбет отрекается от этого честного и мудрого взгляда на собственное будущее.
Цельность натуры Банко позволяет ему спокойно, даже несколько скептически отнестись к предсказанию. Более того, он предчувствует, что внешнее обещание величия таит какой-то подвох, и пытается предостеречь Макбета:
Нередко, чтобы ввергнуть нас в беду,
Орудья тьмы предсказывают правду
И честностью прельщают в пустяках.
Действительно, ведьмам легко удалось лишить Макбета покоя: его страшит задуманное злодеяние, но и мысль о короне не оставляет его. А дальше преступления громоздятся одно на другое. Предсказание, которое ведьмы изрекли Банко, также оказывается серьезным испытанием для Макбета — испытанием, которого он не выдерживает, снова становясь преступником. Макбета-короля постоянно гнетет страх, что он утратит корону. Желая получить уверенность в своем контроле над событиями, он отправляется за новым предсказанием.
Интересно отметить, что Макбет большее значение придает внешне благоприятным предсказаниям — тем, которые и обманут его:
Макбет для тех, кто женщиной рожден,
Неуязвим.
… Пока на Дунсинанский холм в поход
Бирнамский лес деревья не пошлет,
Макбет несокрушим.
На первый взгляд условия падения Макбета представляются невозможными — это и вводит преступного короля в заблуждение. Однако ведь первое предсказание было куда более определенным:
Макбет, страшись Макдуфа.
Файфский тан Опасен.
Конечно, невозможно было заподозрить связь между этим предсказанием и последующим, каса? ющимся мнимой неуязвимости Макбета. Но видение шествия королей, потомков убитого Банко… Разве оно не указывает на неизбежность падения Макбета? Но он слишком закоснел в преступлениях; те проблески раскаяния, которые вначале еще тревожили его душу, заглохли в нем, как и большинство человеческих чувств. Макбет безжалостно истребляет семью бежавшего Макдуфа. Он с безразличием внимает вести о смерти собственной жены, своей соучастницы в преступлениях, не выдержавшей мук совести и лишившейся рассудка.
Но неужели это предсказание ведьм виновно во всем, что произошло с Макбетом, который когда-то был честным вассалом короля и доблестным воином? Конечно, нет. Снова нужно повторить — все, что совершил Макбет, не воля таинственного и зловещего рока, а воля человека, отрицающего божественные и человеческие законы. В конце концов Макбет понимает, насколько иллюзорными были предсказания, как будто сулившие ему безопасность. Он загнан в угол как затравленный зверь: сын убитого Дункана Малькольм и Макдуф захватывают его замок. Но и тогда раскаяние чуждо Макбету: все, что осталось от него прежнего — это храбрость, хотя это уже не благородная доблесть воина, сражающегося за правое дело, а отчаяние погибшей души, погрязшей в гордыне и злобе. Даже перед гибелью он вспоминает не о Боге или своих преступлениях, а об обманчивых предсказаниях, на которые он слишком сильно уповал:
Хотя Бирнам пошел на Дунсинан,
Хоть ты, мой враг, не женщиной рожден,
До смерти я свой бранный щит не брошу.