До сих пор помню увиденную мною иллюстрацию художника Шмаринова к «Войне и миру». С нее с каким-то радостным удивлением и интересом к жизни смотрели на меня несколько юных, почти детских лиц, разных, но в чем-то удивительно похожих. Рисунок назывался «Дети Ростовых». Позже я прочитала роман Толстого и почувствовала и полюбила дух семьи Ростовых, с их особенным, «ростовским» отношением к жизни.
Вот одна из сцен. Именины двух Наталий. Съезжаются гости. И здесь, как в салоне Анны Павловны Шерер, привычные светские сплетни, темы старые. Но эти новости здесь как-то иначе переживаются. Старик Ростов воспринимает рассказ о проделках долоховской компании: «Хороша фигура квартального, — закричал граф, помирая со смеху».
Мнение светских дам: «Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?» Но уж такова сила непосредственности, что «дамы невольно сильно смеялись сами».
В этой семье никто не руководствуется холодными соображениями: пусть чувство, непосредственное чувство радости и любви вырывается беспрепятственно наружу. Николай возвращается с войны. Толстой сначала даже не называет тех, кто выбежал к нему. «Что-то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло, и стало целовать его». Конечно же, это Наташа. Мы не видим облик встречающих, но видим «блестящие слезами радости любящие глаза», «губы, искавшие поцелуя». Все семейство Ростовых — это любовь. «В душе Николая и на лице распустилась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома».
И в общении с природой °остовы становятся такими же непосредственными и простодушными, как природа. «А когда началась травля зайца, спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летали, сами не зная, как и куда, видя только собак и зайца».
Идеализируя отношения между барином и мужиком, Толстой показывает отношения старика Ростова и крепостных.
Охотник-крепостной обругал барина, на что Ростов отреагировал так: «Граф, как наказанный, стоял, оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению». А после охоты граф рискнул лишь попенять Даниле, обругавшему его: «Однако, брат, ты сердит».
Толстой отмечает в семье Ростовых и равнодушие к длительным рассуждениям, раздумьям. Это выражается и в восторженном, ребяческом поклонении Николая императору Александру, и в опрометчивости, импульсивности некоторых поступков Наташи, и в слишком легком отношении к жизни почти разоренного старого графа Ростова.
Но в романе описана и другая семья, по духу своему почти во всем противоположная Ростовым, но столь же любимая писателем. В семье Болконских царит другая атмосфера — атмосфера напряженной внутренней жизни, несколько суровой и аскетичной.
Размеренный, осмысленный образ жизни ведет старый князь Болконский. Он интересуется политикой, во всех подробностях знает «все военные и политические обстоятельства Европы последних годов». Он болезненно переживает неудачи русской армии. Но немножко и злорадствует. Он — как фонвизинский Стародум. Был Суворов — и русская армия была непобедима. А теперешние? Что они могут! Он весь в прошлом, но зорко следит за настоящим. «Князь Андрей слушал… невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такой тонкостью знать и обсуждать все военные и политические обстоятельства». В оценке политической ситуации убеждения отца и сына совершенно различны. И переубедить друг друга они не пытались. Понимают ли они, чувствуют ли друг друга? Старый князь «насквозь видел» сына, говорить ничего не нужно было. «Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его». С отцом князя Андрея сближало прежде всего ироничное отношение к религии, к сентиментальности. Отец считал, что суеверие и праздность — «два источника людских пороков»; сын непочтительно высказывается об образке, который княжна Марья хочет повесить ему на шею: «Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет». Но полное взаимопонимание шло не от некоторого сходства взглядов — оно шло откуда-то изнутри, из области подсознательного. Старый князь учит княжну Марью математике, чтобы «не была похожа на наших глупых барынь». Рассуждения о правилах рационального воспитания мешают ему проникнуть во внутренний мир дочери. Потому-то и тяжело княжне Марье, что душа полна религиозным восторгом, а отец, к тому же неумелый педагог, заставляет ее заниматься наукой, учить геометрию. Уже само это сопоставление проникнуто тонкой толстовской иронией: точная наука — и вера, и разум и душа. Это несовместимо, это всегда борьба.
Два типа отношения к миру, к людям, бытующие в семьях Болконских и Ростовых, Толстой постоянно сталкивает на страницах эпопеи, и это находит выражение в сложной, полной внутренних противоречий любви князя Андрея и Наташи. Эти герои через страдания, ошибки тянутся друг к другу, учатся понимать друг друга, как разум и душа. Но их любовь не увенчивается земным счастьем.
Зато Толстой награждает семейным счастьем княжну Марью и Николая: ее глубокая и бескорыстная любовь словно возвышает, облагораживает простые, слишком земные устремления и чувства Ростова.
Так в художественной форме Л. Н. Толстой реализует свои философские идеалы, но, как любой великий художник, одновременно открывает нам что-то очень важное в бесконечной мудрости жизни, не укладывающейся ни в какую философию.