Не подобало ли бы нам, братья, начать старинным складом
печальную повесть о походе Игоревом, Игоря Святославича(1)? Начаться
же этой песни по событиям нашего времени, а не по замыслу Боянову.
Боян же вещий, если хотел кому песнь слагать, то носился мыслию
по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками: помнил
он, молвится, битвы прежних времен. Тогда пускал он десять соколов
на стаю лебедей, на которую (сокол) налетал, та первая песнь пела
старому Ярославу(2), храброму Мстиславу, что зарезал Редедю пред полками
касожскими(3), красивому Роману Святославичу(4). Боян же, братья,
не десять соколов на стаю лебедей пускал, но свои вещие персты на
живые струны возлагал, они же сами князьям славу рокотали.
Поведем же, братья, повесть эту от старого Владимира(5) до нынешнего
Игоря, который напряг ум волею своею и отточил сердце
свое мужеством, исполнившись ратного духа, навел свои храбрые
полки на землю Половецкую за землю Русскую.
Тогда Игорь взглянул на светлое солнце и увидел от него тьмою
всех своих воинов прикрытыми(6). И сказал Игорь дружине своей:
«Братья и дружина! Лучше изрубленным быть, чем полоненным
быть, — сядем же, братья, на своих борзых коней да посмотрим
(в дали) синего Дона!» Распалило ум князя желание, и жажда испить
(воды) Дона великого знамение ему заслонила. «Хочу, — молвил, —
копье преломить на краю степи половецкой с вами, русичи; хочу
сложить свою голову либо напиться шлемом из Дона(7)».
О Боян, соловей старого времени, если б ты эти походы воспел,
скача, соловей, по мысленному древу, летая умом под облаками,
свивая славу по обе стороны сего времени! Рыща по следу Троянову
через поля на горы, так бы петь песнь об Игоре того (Белеса) внуку:
«Не буря соколов занесла через поля широкие — галки стаями слетаются
к Дону великому», или так бы запел вещий Боян, Велесов(8) внук:
«Кони ржут за Сулою(9) — звенит слава в Киеве».
Трубы трубят в Новгороде — стоят стяги(10) в Путилове; Игорь ждет
милого брата Всеволода(11). И сказал ему Буй-Тур Всеволод: «Один
брат, один свет, светлый ты Игорь, оба мы — Святославичи! Седлай,
брат, коней своих борзых, и мои готовы, под Курском загодя оседланы.
А мои куряне — испытанные воины: под трубы (боевые) повиты
(рождены), под шлемами взлелеяны, острием копья выхолены (воспитаны);
пути им ведомы, овраги знаемы, луки у них натянуты, колчаны
отворены, сабли изострены; сами скачут, как серые волки в поле,
ища себе чести, а князю славы».
Тогда вступил Игорь-князь в золотое стремя и поехал по чистому
полю. Солнце ему тьмою путь закрывало; ночь, гремя (завывая)
ему грозою, птиц пробудила, свист звериный (их) в стаи сбил. Див(12)
кличет с вершины дерева, велит послушать земле незнаемой, Волге,
и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуни(13), и тебе, Тмутаракан-
ский истукан(14). А половцы нетореными дорогами побежали к Дону
великому; галдят телеги в полуночи, словно лебеди распуганные.
Игорь воинов к Дону ведет.
Но уже беду его подстерегают птицы по дубравам; волки грозу
навывают по оврагам; орлы клекотом на кости зверей зовут; лисицы
лают на алые щиты. О русские полки! Вы уже за холмами порубежными!
Долго длится ночь. Заря свет зажгла, туман поля покрыл. Щекот
соловьиный уснул, говор галочий пробудился. Русичи великие степи
алыми щитами перегородили, ища себе чести, а князю славы.
На рассвете в пятницу потоптали они поганые полки половецкие
и рассыпались по степи стрелами, помчали красных девок половецких,
а с ними золото, парчу и дорогие аксамиты(15). Покрывалами, накидками
и опашнями(16), и разными узорочьями половецкими стали
мосты мостить по болотам и топким местам. Алый стяг, белая хоругвь,
алый бунчук(17), серебряная палица — храброму Святославичу!
Дремлет в поле храброе Олегово гнездо(18), далеко залетело! Не
было оно на обиду рождено ни соколу, ни кречету, ни тебе, черный
ворон, поганый половчанин! Гза бежит серым волком. Кончак(19)
за ним следом-к Дону великому.
На другой день в час ранний кровавые зори свет возвещают: черные
тучи с моря идут — хотят прикрыть четыре солнца(20), и в них
трепещут яркие молнии. Быть грому великому! Идти дождю
стрелами с Дона великого! Тут копьям поломаться, тут саблям по-
щербиться о шлемы половецкие на реке на Каяле, у Дона великого.
О русские полки! Вы уже за холмами порубежными!
Вот ветры, Стрибожьи(21) внуки, веют с моря стрелами на храбрые
полки Игоревы. Земля гудит, реки мутно текут, пыль степь застилает,
стяги (как живые) говорят, половцы идут от Дона и от моря, со всех
сторон русские полки обступили. Дети бесовы кликом степь перегородили,
а храбрые русичи перегородили (ее) алыми щитами.
Яр-Тур Всеволод! Стоишь на поле брани, сыплешь на воинов
стрелами, гремишь о шлемы мечами булатными. Куда, Тур, поскачешь,
своим золотым шлемом посвечивая, там (и) лежат поганые
головы половецкие. Порублены саблями калеными шлемы аварские
тобою, Яр-Тур Всеволод! Что раны тому, братья, кто забыл почести
и богатство, и града Чернигова отчий златой престол, и своей милой
жены, прекрасной Глебовны(22), любовь и привет.
Были века Трояновы, миновали года Ярославовы, были сечи
Олеговы, Олега Святославича(23). Тот Олег мечом крамолу ковал и
стрелы по земле сеял. Вступает он в золотое стремя в граде Тмутаракани,
звон тот слышал давний великий Всеволод(24), сын Ярославов,
а Владимир(25) всякое утро затыкал себе уши в Чернигове; Бориса
же Вячеславича(26), храброго и молодого князя, похвальба на смертный
суд привела и на Канине(27) зеленое покрывало постлала за обиду
Олегову. С такой же (как ныне) Каялы Святополк(28) (бережно) повез
отца своего между угорскими (венгерскими) иноходцами ко святой
Софии в Киев. Тогда, при Олеге Гориславиче, засевались и порастали
усобицами, погибали владения Даждьбожьего внука(29), в княжеских
крамолах век людей сокращался; тогда по Русской земле редко
пахари покрикивали, но часто вороны каркали, трупы между собой
деля, а галки свою речь говорили, собираясь лететь на поживу.
То было в те битвы и в те походы, а о такой битве не слыхано.
С раннего утра до вечера, с вечера до рассвета летят стрелы каленые,
гремят сабли о шлемы, трещат копья булатные в степи незнаемой,
среди земли Половецкой. Черна земля под копытами костьми
была засеяна, а кровию полита; горем взошли они по Русской земле!
Что там шумит, что там звенит издалека рано перед зарею? Игорь
(к бою) полки возвращает: жаль ему милого брата Всеволода! Бились
день, бились другой, на третий день к полудню пали стяги Игоревы.
Тут братья разлучились на берегу быстрой Каялы, тут кровавого вина
недостало, тут пир окончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами
полегли за землю Русскую. Никнет трава с жалости, а деревья с печалью
к земле приклонились.
Уже, братья, невеселое время настало, уже Пустыня (русскую)
Силу прикрыла! Поднялась обида средь полков Даждьбожьего внука(29),
вступила девою на землю Троянову, заплескала лебедиными крыльями
на синем море у Дона; плещучи, прогнала обильные времена!
Борьба князей с погаными безуспешна, ибо сказал брат брату: «Это
мое, и то мое же!» И начали князья про малое «это великое» молвить
и сами на себя измену ковать. А поганые со всех сторон приходили
с победами на землю Русскую! О! Далеко залетел сокол — к морю,
птиц избивая.
А Игорева храброго полка не воскресить! По нем кликнула Карна,
и Жля(30) поскакала по Русской земле, жар неся погребальный в
пламенном роге. Жены русские восплакались, причитая: «Уже нам
мужей своих милых ни мыслию помыслить, ни думою вздумать,
ни очами не увидеть, а к золоту и серебру и подавно не прикоснуться!».
И зарыдал, братья, Киев от горести, а Чернигов от напастей, тоска
разлилась по Русской земле, печаль обильная потекла среди земли
Русской. А князья сами на себя измену ковали, а поганые, с победами
рыская по Русской земле, собирали дань по белке со двора.
Те два храбрые Святославича, Игорь и Всеволод, пробудили нечисть
раздором; ее усмирил грозою отец их, великий грозный Святослав
Киевский(31), устрашил своими могучими полками и булатными
мечами, вторгся в землю Половецкую, притоптал холмы и овраги,
взмутил реки и озера, иссушил потоки и болота, а поганого Кобяка(32)
из Лукоморья, из железных великих полков половецких, словно
вихрь, выхватил, и упал Кобяк в граде Киеве, в гриднице Святосла-
вовой! Тут немцы и венецианцы, тут греки и морава поют славу
Святославу, упрекают князя Игоря, что добро потопил на дне Каялы,
реки половецкой. Русского злата насыпали! Тут Игорь-князь пересел
из седла златого да в седло погонщика! Приуныли по градам их
зубчатые стены, а веселие поникло.
А Святослав мрачный сон видел в Киеве на горах. «В эту ночь
с вечера одевали меня, — молвил, — черным покрывалом на кровати
(моей) тисовой, черпали мне синее вино, с горем смешанное: сыпали
мне из порожних колчанов поганых толмачей(33) крупный жемчуг на
грудь и обряжали меня. А доски без матицы(34) в моем тереме златоверхом!
Всю ночь с вечера вещие вороны каркали у Плеснеска на лугу,
были они из Ущелья слез Кисанского и понеслись к синему морю».
И сказали бояре князю: «Уже, князь, горе ум полонило: вот два
сокола слетели с отчего престола златого, чтобы попытаться отвоевать
город Тмутаракань или напиться шлемом из Дона. Уже соколам
крылышки подрезали поганых саблями, а сами опутали путами
железными. Ибо темно стало в третий день: два солнца померкли,
оба столпа багряные погасли, а с ними молодые месяцы, Олег и Святослав(35),
тьмою заволоклись и в море погрузились. Великую дерзость
придавали они хиновским(36) племенам. На реке на Каяле Тьма
Свет покрыла; на Русскую землю накинулись половцы, словно выводок
рысей. Уже налетело Бесчестье на Славу, уже ударило Насилье
на Волю, уже низринулся Див на (нашу) землю! Вот уже готские
красные девицы запели на берегу синего моря, звеня русским золотом;
поют про время (давних) напастей, лелеют месть за (поражение)
Шарукана(37). А мы, дружина, лишены веселья!»
Тогда великий Святослав изронил златое слово, со слезами смешанное,
и молвил: «О сыны мои, Игорь и Всеволод! Рано вы стали
Половецкую землю мечами терзать, а себе славы искать, но не с честью
вы побились, не с честью кровь поганую пролили! Ваши храбрые
сердца из крепкого булата выкованы, а в смелости закалены. То ли
сотворили моей серебряной седине? А уже не вижу руководства
могучего, и богатого, и многоратного брата моего Ярослава(38) с
черниговскими вельможами, с воеводами, со старейшинами, с боярами-
шельбирами, с воинами-топчаками(39), с богатырями, со смельчаками, —
они ведь без щитов, с ножами засапожными, кликом могут полки
побеждать, звеня прадедовой славой. Но вы сказали: «Одни подо-
блествуем, будущей славой одни завладеем, а прежнюю сами поделим!»
А диво ли, братья, старому помолодеть? Когда сокол перелиняет,
высоко птиц загоняет, не даст гнезда своего в обиду. Но вот зло:
нежеланье князей пособить мне — на худое времена обернулись!»
Вот в Римах(40) стонут под саблями половецкими, а Владимир(41) —
от (тяжких) ран, горе и тоска сыну Глебову!
Великий князь Всеволод(42)! Не мыслю лишь тебе б прилететь издалека
отчий престол поблюсти! Ты ведь можешь Волгу веслами расплескать,
а Дон шлемами вычерпать! Если бы ты (здесь) был, то невольниц
продавали б за бесценок, арабов и подавно. Ты ведь можешь (и) посуху
живыми стрелять огнестрелами — удалыми сыновьями Глебовыми.
Ты, Буй Рюрик и Давыд(43)! Не у вас ли воины до золоченых шлемов
в крови плавали? Не у вас ли храбрая дружина, раненная саблями
калеными в степи незнаемой, словно туры? Вступите, государи,
в золотое стремя за обиду сего времени, за землю Русскую, за раны
Игоревы, удалого Святославича!
Галицкий Осмомысл Ярослав(44)! Высоко ты сидишь на своем
златокованом престоле, подперев горы Угорские(45) своими полками
железными, загородив королю путь, затворив ворота Дуная, метая
клади через облака, суды рядя до Дуная. Грозы твои по землям текут,
отворяешь ворота Киеву, стреляешь с отчего златого престола в султанов
за землями — стреляй, государь, в Кончака, в погонщика поганого,
за землю Русскую, за раны Игоревы, удалого Святославича!
А ты, Буй Роман и Мстислав(46)! Храбрая мысль возносит ум ваш на
подвиг! Высоко ты, (Роман), взмываешь на подвиг в смелости, ширяясь
на ветрах, как сокол, который стремится птицу в отваге превзойти.
Есть ведь у вас воины в панцирях железных под шлемами латинскими.
От них дрогнула земля и многие племена: хинова, литва, ятвяги, дере-
мела(47) и половцы — дроты свои побросали, а головы свои преклонили
под те мечи булатные. Но уже, князь, для Игоря померк солнца свет,
а дерево не к добру листву обронило: по Роси(48) и Суле города поделили,
а Игорева храброго полка не воскресить! Дон к тебе, князь, взывает
и зовет князей на победу: Ольговичи, храбрые князья, уже повоевали!
Ингварь, и Всеволод, и все три Мстиславича(49)! Не плохого гнезда
соколы-шестикрыльцы! Не по жребию побед себе волости добыли!
К чему же ваши золотые шлемы, и дроты ляшские, и щиты? Загородите
степи ворота своими острыми стрелами за землю Русскую,
за раны Игоревы, удалого Святославича!
Уже Сула не течет серебряными струями для города Переяславля,
и Двина болотом течет тем грозным полочанам подклики поганых.
Один лишь Изяслав(50), сын Васильков, позвенел своими острыми
мечами о шлемы литовские, приласкал славу деда своего Всеслава(51), а
сам под алыми щитами на кровавой траве приласкан литовскими
мечами. И, с милою на ложе, молвил: «Дружину твою, князь, птицы
крыльями приодели, а звери кровь полизали! Не было тут ни брата
Брячеслава, ни другого — Всеволода(52), один изронил он жемчужную
душу из храброго тела через златое ожерелье! Приуныли голоса,
поникло веселие, трубы трубят городенские.
Ярослав(53) и все внуки Всеславовы! Отпустите долу стяги свои,
вложите (в ножны) мечи свои, более уже негодные — уже отошли вы
от дедовой славы! Вы своими крамолами начали наводить поганых
на землю Русскую, на достояние Всеславово: из-за раздоров ведь
явилось насилие от земли Половецкой!
На седьмом веке Трояновом(54) бросил Всеслав(55) жребий о девице,
ему милой. Он, обманом подпершись на (обещанных) коней, скакнул
ко граду Киеву и коснулся палицей золотого престола Киевского.
Скакнул от них (от киевлян) лютым зверем в полночь из Белгорода,
завесился синею мглой, а наутро вонзил секиры: отворил ворота
Новгорода — разрубил славу Ярославову. Скакнул волком до Немиги
из Дудуток(56). На Немиге из голов снопы стреляют, молотят цепами
булатными, кладут жизнь на току, веют душу от тела Немиги кровавые
берега не добром были засеяны — засеяны костями русских сынов!
Всеслав-князь простым людям суд правил, князьям города рядил,
а сам в ночи волком рыскал, из Киева, рыща, добегал до петухов в
Тмутаракань, великого Хорса(57), волком рыща, в пути перегонял. Ему
в Полоцке рано к заутрене позвонили в колокола у святой Софии, а
он в Киеве звон слышал! Хотя и колдовская душа была в храбром
теле, но часто от бед страдал. О нем вещий Боян некогда припевку,
разумный, сказал: «Ни хитрому, ни искусному, ни ведуну искусному
суда божьего не миновать!»
О! Рыдать Русской земле, вспоминая прежние времена и прежних
князей! Того старого Владимира(58) нельзя было пригвоздить к горам
Киевским! А ныне стяги его — одни — стали Рюриковы, а другие —
Давыдовы, но розно их полотнища веют, (розно) копья поют.
На Дунае Ярославнин(59) голос слышится, одинокою кукушкой
рано поутру кличет: «Полечу, — говорит, — кукушкою по Дунаю, омочу
шелковый рукав в Каяле-реке, оботру князю кровавые его раны
на могучем его теле!»
Ярославна рано поутру плачет в Путивле на стене зубчатой, причитая:
«О ветер-Ветрило! Зачем, господин, навстречу веешь? Зачем
наносишь стрелы хиновцев на своих легких крылах на воинов моего
милого? Мало ли тебе было в вышине под облаками веять, лелеять
корабли на синем море? Зачем, господин, мое веселие по степи
ковыльной развеял?»
Ярославна рано плачет в Путивле-городе на стене зубчатой, причитая:
«О Днепр Словутич! Ты пробил каменные горы, проходя
сквозь землю Половецкую, ты лелеял на себе Святославовы ладьи
до полка Кобякова — прилелей, господин, моего милого ко мне, чтобы
не слала к нему слез на море рано!».
Ярославна рано поутру плачет в Путивле на стене зубчатой, причитая:
«Светлое и пресветлое Солнце! Для всех тепло и красно ты!
Зачем, господин, простер свои лучи на воинов милого; в степи
безводной зноем им луки повел, горем им колчаны заплел?»
Разбушевалось море в полночь, идут смерчи, как тучи. Бог Игорю-
князю путь указывает из земли Половецкой в землю Русскую, к отчему
золотому престолу. Погасли вечером зори. Игорь спит; Игорь
бодрствует; Игорь мысленно степи мерит от великого Дона до малого
Донца(60). В полночь Овлур коня свистнул за рекою: велит князю
разуметь: «Князю Игорю не быть (скрыться)!» — кликнул. Стукнула
земля, зашумела трава- встревожились вежи» половецкие. А Игорь-
князь помчался горностаем к тростнику и белым гоголем на воду.
Вскочил на борзого коня,соскочил с него волком-оборотнем и побежал
к берегу Донца, и полетел соколом под тучами, побивая гусей
и лебедей к завтраку, и обеду, и ужину. Когда Игорь соколом прилетел,
тогда Овлур волком побежал, отрясая студеную росу — надорвали
они коней своих борзых!
Донец сказал! «Князь Игорь, немало тебе величия, а Кончаку
неудовольствия, а Русской земле веселия!» Игорь сказал: «О Донец!
Немало тебе величия, лелеявшему князя на волнах, стлавшему ему
зелену траву на своих берегах серебряных, одевавшему его теплыми
туманами над сенью зеленого дерева; берег ты его гоголем на
воде, чайками на струях, чернетьми(62) на ветрах!»
Не так, говорят, река Стугна: скудную струю имея, поглотив чужие
ручьи и потоки, расширясь к устью, юношу князя Ростислава(63)
скрыла на дне у темного берега. Плачет мать Ростиславова по юноше
князе Ростиславе! Приуныли цветы с жалости, а деревья с печалью
к земле приклонились.
А не сороки застрекотали — по следу Игореву рыщут Гза с Кон-
чаком. Тогда вороны не каркали, галки приумолкли, сороки не стрекотали,
поползни (не свистели) ползали только. Дятлы стуком путь
к реке указывают, соловьи веселыми песнями рассвет возвещают.
Молвит Гза Кончаку: «Коли сокол ко гнезду летит, соколенка
расстреляем своими золочеными стрелами». Сказал Кончак Гзе:
«Коли сокол ко гнезду летит, соколика мы опутаем красною девицею
». И сказал Гза Кончаку: «Коли его опутаем красною девицею,
не будет у нас ни соколика, ни красной девицы, и станут нас птицы
бить в степи половецкой!»
Боян, воспевавший старые времена — Ярославова, Олегова, жены
кагана, — молвил о походах Святославовых: «Тяжко тебе, голова, без
плеч, худо и телу без головы» — Русской земле без Игоря!
Солнце светится на небе, Игорь-князь — в Русской земле! Девицы
поют на Дунае, вьются голоса через море до Киева. Игорь едет по
Боричеву ко святой Богородице Пирогощей«. Села рады, грады веселы.
Спевши песню старым князьям, надо и молодым спеть: «Слава
Игорю Святославичу, Буй Туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу!»
Да будут здравы князья и дружина, сражающиеся за христиан с полками
поганых! Князьям слава и дружине!
Аминь.
1 Игорь Святославич (1150-1202) — князь северский, из рода черниговских
князей, сын Святослава Ольговича, внук Олега Святославича
(Гориславича).
2 Старый Ярослав — Ярослав Мудрый (998-1054).
3 Имеется в виду поединок черниговского и тмутараканского князя
Мстислава Владимировича, победившего касожского князя Редедю;
касоги-предки черкесов.
4 «Роман Святославич — Роман Святославич Красный, князь Тму-
тараканский, брат Олега Святославича.
5 …старого Владимира: мнения расходятся — имеется в виду Владимир
Святославич (ум. 1015) или Владимир Мономах (ум. 1125).
6 «Имеется в виду солнечное затмение 1 мая 1185 г.
7 Дон — старое название Северского Донца.
8 Велес (Волос) — древнеславянское языческое божество.
9 Сула — приток Днепра, за Сулой простиралась половецкая степь.
10 Стяг- знамя.
11 «Всеволод — брат Игоря, князь трубчевский и курский.
12 Див — видимо, мифическое существо восточных народов.
13 Поморие — земли по берегам Азовского моря; Посулие — земли
по Суле (см. выше); Сурож (ныне пос. Судак), Корсунь (Херсонес) —
греческие колонии в Крыму.
14 Тмутараканский истукан — языческий идол или античная статуя
вблизи Тмутаракани; Тмутаракань — русское княжество, вотчина
черниговских князей (до конца XI в.) на Таманском полуострове.
15 Аксамит — бархат, обычно красного или фиолетового цвета.
16 Опашень — верхняя мужская одежда.
17 Хоругвь — знамя; бунчук — длинное древко с кистями и конскими
прядями на заостренном конце, знак власти командующего войском.
18 Олегово гнездо — потомки Олега Святославича («Гориславича»);
здесь-участники похода.
19 Гза, Кончак — половецкие ханы.
20 Четыре солнца; здесь Игорь Святославич, его брат Всеволод,
сын Владимир и племянник Святослав ОЛЕГОВИЧ ИЗ Рыльска — участники
похода.
21 Стрибог — бог ветра у славян-язычников.
22 Глебовна-жена Всеволода.
23 Олег Святославич — потомок черниговских князей-изгоев, принес
много зла Русской земле, так как в борьбе за Чернигов опирался
на помощь половцев.
24 Великий Всеволод — Всеволод Ярославич, сын Ярослава Мудрого,
отец Владимира Мономаха.
25 Владимир — Владимир Мономах.
26 Борис Вячеславич — двоюродный брат и союзник Олега Святославича,
был убит, согласно летописи, в 1078 г. в битве при Нежатиной
Ниве у Чернигова.
27 Капипа — местонахождение неизвестно.
28 Святополк — Святополк Изяславич, после боя при Нежатиной
Ниве в 1078 г. привез тело убитого отца в Киев.
29 Даждьбожий внук- богсолнцау славян-язычников; здесь: русский.
30 Карна и Жля — олицетворение скорби, печали и горя.
31 Святослав Киевский (ум. 1194) — двоюродный брат Игоря и Всеволода;
их отцом он назван по своему положению, как князь киевский.
32 Кобяк — половецкий хан, разбит и взят в плен русскими князьями
в 1184 г.
33 Толмач — переводчик; здесь: представители степных кочевых
народов, селившихся на территории южных русских княжеств.
34 Матица- основная балка, на которой держится потолочный настил.
З5 0лег и Святослав — имеются в виду младший и средний сыновья
Игоря.
36 Хиновские племена- восточные племена, враждебные Руси.
37 Шурукан — дед хана Кончака, разбитый Владимиром Мономахом.
38 Ярослав — Ярослав Всеволодович, князь черниговский, младший
брат Святослава Киевского.
39 Шельбиры, топчаки — знатные роды ковуев, тюрков по происхождению,
подчиненных черниговскому князю.
40 Римов — город в Переяславском княжестве.
41 Владимир — Владимир Глебович, князь переяславский, ранен в
битве с половцами вскоре после поражения Игоря.
42 Всеволод — Всеволод Юрьевич Большое Гнездо (1154-1212),
князь суздальский.
43 Рюрик — Рюрик Ростиславич, князь белгородский; Давыд — Давид
Ростиславич, князь смоленский.
44 Ярослав Галицкий — тесть князя Игоря, прозванный за свой
ум Осмомыслом (Восьмимысленным).
45 Горы Угорские-Карпаты.
46 Роман — князь волынский; Мстислав — его двоюродный брат,
князь пересопницкий (Пересопница — город на Волыни).
47 Литва, ятвиги, деремела — литовские племена.
48 Рось-приток Днепра.
49 Ингварь, Всеволод и все три Мстиславича — волынские князья.
50 Изяслав — внук Всеслава Полоцкого, князь полоцкий.
51 Всеслав (ум.1101) — родоначальник полоцких князей.
52 Брячислав, Всеволод — полоцкие князья, сыновья Василька Рог-
володовича.
53 Ярослав — возможно, один из полоцких князей.
54 Троян — возможно, языческое божество.
55 Князь Всеслав враждовал с сыновьями Ярослава Мудрого.
56 Немига — приток Свисловичи; Дудутки — местонахождение не
установлено.
57 Хоре — бог солнца у славян-язычников.
58 См. примечание 5.
59 Ярославна — Евфросиния Ярославна, вторая жена Игоря, дочь
Ярослава Осмомыслова.
60 Малый Донец — приток Северского Донца.
61 Вежа — шатер и повозка с шатром.
62 Чернеть-нырковая утка.
63 Ростислав — Ростислав Всеволодович, родной брат Владимира
Мономаха, двадцатидвухлетним юношей утонул в Стугне (приток
Днепра).
64 Боричев — Боричев взвоз, дорога в Ктеве с горы на Подол (ремесленный
и торговый центр на равнине по берегу, Днепра ныне
один из северных районов Киева); Богородица Пирогощи — церковь-
башня на Подоле (греч. пиргос — башня).
