Вспоминая премьеру «Ревизора» и первую его публикацию,
Н. В. Гоголь пишет в «Авторской исповеди» о «потрясающем действии
» комедии: «Сквозь смех, который никогда еще не проявлялся
во мне в такой силе, читатель услышал грусть…» Эту двойственность
гоголевского смеха, смешанного со слезами, отражает сама
сценическая судьба «Ревизора». Когда в 1836 году в Александрийском
театре состоялась премьера комедии, Гоголь воспринял реакцию
публики как провал: «Все против меня. Чиновники… кричат,
что для меня нет ничего святого… Полицейские…, купцы против
меня…». Главный «цензор» России — Николай I — заявил: «Ну и пьеска!
Всем досталось, а мне более всех!» Расстроенный Гоголь уехал после
премьеры в Германию.
Сейчас, когда пьеса более полутора веков не сходит с мировой
сцены, ясно, что реакция современников Гоголя означала полный
успех, а негодование целых сословий было вызвано точным попаданием
в цель стрел гоголевской сатиры. В то время автор почел себя
обязанным объясняться с публикой: «В «Ревизоре» я решился собрать
в одну кучу все дурное в России…». В ответ на упреки в отсутствии
светлого идеала Гоголь отвечал, что «никто не заметил
честного лица в пьесе: «Это честное, благородное лицо был — смех».
Но такова природа таланта Гоголя, что за смехом ощущается потаенная
грусть автора, его боль и страх за собственных героев, показывающих
до какой «ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти
человек».
Сама ситуация с ревизором, подсказанная Гоголю Пушкиным,
и смешна, и нелепа, и грустна одновременно. Страх перед начальством,
которое может наказать за «грешки», является движущей силой
комедийного сюжета. И смешно, что все чиновники приняли
со страху «пустейшего» человека за ревизора, и грустно, что среди
них нет ни одного, не боящегося проверки, честно исполняющего
свой служебный долг. Все чиновники, начиная с городничего, — взяточники.
Мздоимство принимает у них причудливые формы: это не
только деньги, но и щенки, которых берет за услуги судья Ляпкин-
Тяпкин, аршины сукна, шубы, чернослив и другие товары, что бессовестно
присваивает городничий, даже серебряные ложки, за беззастенчивую
кражу которых квартальный получает примечательный
выговор от начальника: «Смотри! Не по чину берешь!». Естественно,
что спастись от наказания чиновники пытаются тем же способом:
подкупив ревизора. Хлестаков оказывается благодатным объектом: его
простодушное попрошайничество чиновники принимают за узаконенное
в их среде согласие на подкуп. Трудно назвать такое злоупотребление
по службе, такой социальный недостаток, который не
был бы присущ «отцам города». Жизнь в городе течет не благодаря,
а вопреки их «правлению», потому что каждый из чиновников озабочен
только собственной выгодой и при этом понятия не имеет об
обязанностях, об их честном исполнении. Городничий напоминает
своим подчиненным лишь о необходимости внешних приличий,
о создании какой-то видимости службы, совершенно не требуя от
чиновников реальных дел.
Вспомним наиболее яркие примеры недобросовестности городской
власти. Попечитель богоугодных заведений Земляника считает
лишним тратить казенные средства на лекарство, простые люди выздоравливают
или умирают в больнице «естественным порядком»,
к тому же с доктором им общаться затруднительно: «он по-русски
ни слова не знает». Городничий дает совет приодеть больных да развесить
таблички с диагнозами. Судья Ляпкин-Тяпкин занят охотой,
в присутственных местах у него сторожа развели гусей, от заседателя
постоянно пахнет водкой, что, впрочем, имеет «природную» причину:
«в детстве мамка его ушибла». Городничий советует судье убрать на
время охотничьи принадлежности, а заседателю «посоветовал есть
лук», замечая с завистью, что в суд ревизор вряд ли заглянет. Смотрителю
училищ Хлопову городничий напоминает о «вольнодумных»
учителях, неблагонадежность которых проявляется в гримасах или
буйстве во время лекции: «Оно, конечно, Александр Македонский
герой, но зачем же стулья ломать? От этого убыток казне». Хлопов
живет в вечном страхе из-за своей «ученой» должности: «Всякий
мешается, всякому хочется показать, что он тоже умный человек».
Просьба к почтмейстеру просматривать письма, нет ли донесений,
оказывается излишней: он и так распечатывает всю корреспонденцию
«из любопытства». И смех, и жалость вызывают горожане, вполне
достойные своих правителей. Это и с трудом различимые Бобчинс-
кий и Добчинский, городские сплетники, и купцы, отчаявшиеся спастись
от поборов городничего, и унтер-офицерша, не желающая
«от своего счастья отказываться»: ее по ошибке высекли, так пусть
заплатят штраф. В городе царит обстановка зависти и вражды, достаточно
вспомнить, как доносит Хлестакову на своих «приятелей»
Земляника, или как чиновники читают письмо Тряпичкину, или как
отзываются о городничем купцы…
Из общечеловеческих пороков, которые бичует сатира Гоголя,
хочется отметить явление, получившее название по имени героя комедии,
-явление «хлестаковщины». Стремление пустить пыль в глаза,
сорвать «цветы удовольствия», нагромождать самые абсурдные
фантазии, хвастаться фантастическим образом — все это присуще
мнимому ревизору Хлестакову. Гоголь недаром столь подробно описывает
немую сцену в финале. Сообщение жандарма о прибытии
настоящего ревизора поражает, «как громом, всех». За напоминанием
о высшей государственной справедливости слышится что-то еще
более важное, жандарм, не входящий в список действующих лиц,
является как посланник небес. Немая сцена, по замыслу автора, должна
уже не смешить, а заставить зрителей задуматься, вспомнить
вопрос городничего: «Чему смеетесь?» и ответить его же словами.
Гоголь верил, что литература способна менять человека к лучшему.
После «Ревизора» он создает поэму «Мертвые души», надеясь,
что она повлияет на российское общество, что читатели ощутят
не только «видимый миру смех», но и «невидимые слезы», ужаснуться
собственным недостаткам и задумаются об исправлении.
Может быть, этого не произошло и не происходит явно, но в тот
момент, когда Гоголь заставляет нас смеяться и грустить, зло отступает.
