Его врагом была пошлость, он всю жизнь боролся с ней.
A.M. Горький
Чехов жил и творил в конце XIX — начале XX века, в переломную эпоху русской истории, накануне двух войн и двух революций, в период пробуждения сознания широких масс. Свой гражданский писательский долг он видел в том, чтобы средствами словесного искусства открывать людям многомерность жизни, «правду безусловную и честную», разрушать иллюзии, поддерживать в человеке достоинство, развивать в нем способность видеть мир собственными глазами, понимать его своим умом, чувствовать своим сердцем. Какой бы из его рассказов я не взяла, везде чувствуется душевная боль писателя от людской подлости, пошлости, ограниченности. Силой художественного слова Чехов боролся со всеми этими пороками, высмеивая их и жалея тех несчастных, которые делались жертвами людской злобы и несправедливости.
Вот, например, рассказ «Смерть чиновника». Экзекутор Червяков так навязчиво и униженно раболепствует перед генералом, пытаясь извиниться за свое неосторожное поведение (чихнул, и брызги попали на лысину генерала), что последний не выдерживает, хотя, кажется, должен был привыкнуть к пресмыкательству подчиненных. В бешенстве он набрасывается на бедного Чер- вякова и выгоняет, «сомлевшего от ужаса» и душевно умершего. Вернувшись домой, Червяков действительно умирает. Смешно и горько. Не случайно рассказ называется «Смерть чиновника», именно чиновника, а не человека.
Близок по тематике и рассказ «Толстый и тонкий». Встречаются два друга детства: радость, объятия, приятные воспоминания…
Но вдруг выясняется, что толстый дослужился до высших чинов, а тонкий так и остался «вечным мучеником четырнадцатого класса», и на полуслове обрывается разговор, а тонкий превращается в полусогнутого, заискивающего раба. Да, это тот «смех сквозь слезы», которым столь блестяще владел Гоголь.
Рассказ «Справка» — поистине зарисовка с натуры. Посетитель приходит в присутствие, но его никто не замечает, даже после того, как он дал чиновнику два рубля… Но стоило добавить еще, как «чиновник ожил, точно его подхватил вихрь». Все необходимые операции были сделаны мгновенно, с улыбками и поклонами. Смешно? Увы, такова жизнь, мало что изменилось в ней со времен Чехова.
Изумителен по своей обличительной силе рассказ «Брожение умов». Здесь изображается уже не одна какая-то черта, а совокупность черт. Не знаешь, чему удивляться: нелепости события, туповатой наивности его участников, стадности, полицейщине или тому, что все в конечном итоге закончилось в трактире?! Можно смеяться над этой жизнью, но, смеясь, вы понимаете, что жить так больше невозможно.
Много у Чехова рассказов, где он открыто смеется над косностью, глупостью, пошлостью, хамелеонством: это «Экзамен на чин», «Хирургия», «Маска», «Хамелеон». Есть произведения иного плана, где боль, грусть, жалость захватывают вас целиком, не оставляя места другим чувствам.
Таков, например, рассказ «Тоска». У извозчика Ионы умер сын. Горе и тоска сжимают сердце… А вокруг нет никому дела до его беды: он пытается излить свою печаль то одному седоку, то другому, но у всех свои дела, своя жизнь… И только бессловесная лошадь в состоянии, не перебивая, выслушать его долгий и горестный рассказ. «Тоска» — обвинительный акт человеческому отчуждению, равнодушию. Разве можно так жить людям?!
Варьке, девочке из рассказа «Спать хочется», находящейся в услужении у сапожника, действительно хочется спать. Изо дня в день, с утра до вечера ее гоняют, заставляют постоянно что-то делать, у нее нет ни минуты покоя, а когда приходит ночь, ее лишают последнего утешения — сна, заставляя качать хозяйского ребенка, который плачет ночи напролет. Она спит сидя, а ее будят и бьют, а ребенок все плачет, и спать так хочется! В полубреду, не понимая, что она делает, Варька душит грудного ребенка и тут же, на полу, засыпает… Чехов хочет достучаться до очерствевших людских сердец: «Люди! Остановитесь, оглянитесь, что вы делаете, если безгрешная девочка совершает смертный грех — убийство?!»
«Нет, больше жить так невозможно» — вот настроение, характерное для творчества Чехова последних лет. Эти слова принадлежат Ивану Ивановичу, ветеринарному врачу, от имени которого ведется повествование в рассказе «Крыжовник». «Больше жить так невозможно, потому что кругом бедность, вырождение, лицемерие, вранье…» А между тем в домах и на улицах тишина и спокойствие, «и протестует одна только немая статистика: столько- то с ума сошло, столько-то детей погибло от голода». Разве это нельзя отнести и к нашему времени?
«Больше жить так невозможно» — к такому выводу приходит герой рассказа «Учитель словесности» Никитин. Наступает день, когда он, со стыдом и отвращением взглянув на свою жизнь, увидел всю ее пошлость. «Счастье и радость жизни — не в деньгах и не в любви, а в правде». Но правды не было тогда, нет ее и теперь. Жить лучше можно только за счет других. И потому лучше всех живется тем, кто наиболее бесчеловечен. Чехов понимает, что необходимо бороться против такого порядка жизни, нужно сейчас же, немедленно очищать землю от своекорыстного «счастья», построенного на несчастьях подавляющего большинства людей.
Чехов мечтает о таком жизненном устройстве, когда будет уничтожено притеснение человека, когда естественные стремления людей сольются в одно целое, и каждому потребуется «не три аршина земли», не усадьба, а «весь земной шар, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа». Но это только в будущем.
Всю жизнь «по капле выдавливая из себя раба», Чехов боролся с духовным рабством, низостью, фальшью. Своими произведениями писатель не только утверждал невозможность «жить по- старому», но и пробуждал надежду на обновление жизни. Однако прошло больше ста лет со времен Чехова, а все то, с чем он боролся, против чего он страстно выступал, продолжало развиваться, набирать силу, охватывая своим тлетворным влиянием все общество. Червяковщина, пришибеевщина, беликовщина, угодничество, самодовольство, косность и подлость — вот черты нашего времени. И не дождаться нам Чехова XX века и того светлого будущего, когда все везде станет иначе.
