Рассказ «После бала» написан в 1903 году. Может ли человек
сам управлять собой, совершенствовать себя — или все дело в среде,
обстоятельствах, которые всегда сильнее наших намерений? — вот
вопросы, над которыми автор приглашает поразмышлять читателей.
По замыслу писателя, читатель должен попытаться ответить на эти
вопросы, умышленно готового ответа в рассказе нет, потому что от
готовых ответов мало пользы. Рассказ построен так, чтобы читатель
сам искал ответы и, отыскав, принимал их убежденно, делая своими
жизненными правилами.
Композиция рассказа достаточно сложная — это рассказ в рассказе,
повествование строится на противопоставлении, антитезе. А главный
герой, Иван Васильевич, выступает в роли рассказчика.
Радостный бал, полный счастливых волнений. Так начинается
рассказ. Именно здесь все чувства главного героя представлены
в превосходной степени. Его влюбленность в Вареньку переносится
им на всех людей и даже предметы.
С присущей ему искренностью Иван Васильевич рассказывает,
что был он веселый и бойкий малый и жил, как свойственно молодости:
учился и веселился, любил шампанское, катанье с гор и особенно
— вечера и балы. Но любовь, словно на крыльях, подняла его.
«Как бывает, что вслед за одной вылившейся из бутылки каплей
содержимое ее выливается большими струями, так и в моей душе
любовь к Вареньке освободила всю скрытую в моей душе способность
любви. Я обнимал в то время весь мир своей любовью». Чувства
героя могут показаться даже немного смешными, ведь они направлены
на каждого, кто попадает в поле зрения его счастливых глаз.
Но вместе с тем, любовь помогла герою рассказа переменить всю
свою жизнь. Что же произошло?
Сначала был бал. Ярко освещенная зала, добродушные и хлебосольные
хозяева, прекрасная музыка, празднично настроенные, красивые
люди. Полковник танцует с дочерью. «Грациозная фигура
Вареньки плыла около него, незаметно вовремя укорачивая или удлиняя
шаги своих атласных ножек. Я же не только любовался, но с
восторженным умилением смотрел на них». Но затем эта светлая и счастливая
картина сменяется прямо противоположным описанием.
Туманное, серое утро. В тупике Иван Васильевич увидел «что-то
большое и черное» и услыхал доносившиеся оттуда звуки флейты
и барабана. «В душе у меня все время пело и изредка слышался мотив
мазурки. Но это была какая-то другая, жесткая, нехорошая музыка».
И вот открывается страшная, непереносимая картина экзекуции:
«Дергаясь всем телом, шлепая ногами по талому снегу, наказываемый
под сыпавшимися на него со всех сторон ударами продвигался
ко мне, то опрокидываясь назад — и тогда унтер-офицеры, ведшие
его за ружья, толкали его вперед, то падая наперед, — и тогда унтер-
офицеры, удерживая его от падения, тянули его назад». И герой рассказа
с ужасом узнает в человеке, который руководит наказанием,
отца своей возлюбленной. Только отношение к происходящему у Ивана
Васильевича и полковника разное. Полковник не чувствует чудовищной
несовместимости того, что происходило на балу, и того, что
он делает после бала. И к исполнению мазурки вместе с дочерью, и к
исполнению приговора к солдату он относится одинаково серьезно
и добросовестно. Правда, полковнику неприятно, что Иван Васильевич
— возможный жених его дочери — увидел его в роли руководителя
экзекуции: «Делая вид, что он не знает меня, он, грозно и злобно
нахмурившись, поспешно отвернулся». Можно предположить, что
даже у человека, вполне уверившего себя в необходимости подобных
действий, что-то внутри смутно противится палачеству. Но уверенность
в своем праве распоряжаться чужими жизнями, служебное рвение
подавляют это смутное чувство.
Иное дело — Иван Васильевич. Своей добротой, высокой и светлой
любовью он был подготовлен к тому, чтобы ощутить ужас и позор
происходящего. Сам того не сознавая, герой рассказа осудил
и отверг то зло, которое делалось «с такой уверенностью и признавалось
всеми необходимым». Более того, Иван Васильевич почувствовал
себя ответственным зажестокость и бесчеловечность, которые
стали привычными, обыденными.
Потрясенный увиденным, Иван Васильевич не в состоянии понять,
почему это возможно, почему существуют порядки, для охраны которых
нужны палки. Он старается уверить себя, что полковник что-то
такое знает, что позволяет ему самому, не мучаясь, мучить других.
Но жить так, как живет полковник, как живет множество людей,
служащих палаческому строю, Иван Васильевич не в состоянии…
Толстой рисует своего героя обыкновенным человеком, который
сумел избежать обыкновенной дороги. Иван Васильевич всего лишь
отстранился от мерзости, которая даже и не считалась в его кругу мерзостью,
была узаконенной, поощрялась свыше, позволяла делать карьеру.
В судьбе скромного и непритязательного порядочного человека,
изображенного Толстым, отразилось явление, значение которого
открывается не сразу, но, по сути дела, очень велико и не уменьшается,
а возрастает в ходе человеческой истории. Потрясение, пережитое
Иваном Васильевичем, освободило его от узкой сословной
нравственности, с ее узаконенной бесчеловечностью по отношению
к низшим: ему стали внятны мольба татарина о милосердии, сострадание
и гнев, звучащие в словах кузнеца; сам того не сознавая, он
разделяет высшие человеческие законы нравственности.
