Ранние романтические рассказы и пьеса «На дне» Максима Горького буквально переполнены определениями и суждениями, писатель как бы вкладывает афоризмы в уста героев. Разве не о ночлежке Костылева говорит Макар Чудра: «Смешные они, те твои люди… Сбились в кучу и давят друг на друга…»? «В груди горит огонь, а степь так широка!» — поет Лойко Зобар о вольных людях степи, описанных в «Макаре Чудре» и «Старухе Изергиль». Море и степь создают причудливый узор, в который то тенями, то искрами вплетаются люди и легенды: Радда и Лойко, Ларра и Данко, старуха Изергиль и цыган Макар Чудра… Их образы глубоко поэтичны и величественны, словно звездное небо. Безграничность природы порождает в них безграничность желаний и чувств. Радда и Лойко стремятся быть вольными, как ветер, спутник их таборов. Их независимость, гордость восхищают, привлекают, но и обрекают на одиночество и невозможность счастья. Они становятся рабами этого чувства, они готовы отдать за свободу жизнь, но утрачивают способность жертвовать даже ради людей, любимых ими. Радда и Лойко не только близки, а просто совпадают по духу. Полюбив Лойко, Радда становится частью его, для нее унижение Лойко и собственное теряют различие, и она решает избавиться от этой боли через смерть. Считается, что Радда жертвует собой ради воли любимого, но мне кажется, что и здесь эгоизм берет верх: она оплачивает жизнью свою волю, может быть, просто не чувствуя, что убийством унизит любимого. И не может «красавец Лойко поравняться с гордой Раддой», потому что перед ним было два пути: убить Радду или убить себя, и он выбрал самый жестокий, забыв об отце Радды, Да-
ниле. В «Старухе Изергиль» Горький дает высшее развитие гордости и вольнолюбия в получеловеке Ларре. В человеке они просто не могли бы так проявиться. Наказание же ему было человеческое. «Человек оплачивает все сам», — говорит Изергиль, Ларра же «хотел иметь все и сохранить себя цельным». Он вроде как и получил все, стал свободен, но все полученное без жертв обесценилось, потеряло смысл. От него осталась пустота: мудрец был прав, говоря, что «наказание в нем самом». И от самого Ларры не остается ничего, кроме тоски, которой можно было бы «отравить людей всего мира», и тени.
Радда представляется тенью лирическому герою, но капельки ее крови обращаются в красные звездочки, напоминая о ее жертве. Данко остается для людей «голубыми языками огня». Образ истинно свободного человека сохранился в мире, потому что этот идеал всегда нужен людям — старуха Изергиль уже не видит, а просто чувствует эти искры. В Данко сочетаются и гордость («У меня есть мужество вести вас, вот поэтому я и повел вас!»), и любовь к людям. Вероятно, такое слияние и делает человека свободным. Он жаждет свободы для всех, и его сердце сгорает во имя народа, возненавидевшего его. Но он умирает безгранично счастливым. Искры его горящего сердца недаром голубого цвета — цвета неба.
Старуха Изергиль, рассказывающая чудесные сказки и так любящая «красивых и сильных», прожила жизнь, наполненную «жадной любовью». Она была подчинена этой ненасытной страсти, но в любви она была свободнее и не позволяла ни унижать себя, ни даже подчинять. Она прекрасно понимала людей, ценила в них лучшее, но искала только любви, и когда любовь проходила, то человек для нее как бы умирал: «Я никогда не встречалась с теми, кого любила. Это нехорошие встречи, как с покойниками». Она даже жертвует, но жертвует больше все-таки для себя и не радостно, как Данко, а с горечью; мстит обидевшим ее, и поэтому она видит тень Ларры, а не искры сердца Данко. Но она, прожив такую жизнь, действительно похожую на игру, смогла вынести главную мудрость вольных: «Каждый сам себе судьба!» Свободные люди у Горького всегда странники. В пьесе «На дне» странник Лука, на мой взгляд, единственный свободный человек. Он приносит главную мудрость вольных в мир людей ночлежки, покорившихся року. Своими добрыми притчами, словами, делами он будит в них надежду, убеждает их, что они лучше, что они свободны и у них есть выбор. Сатин, на которого Лука подействовал, «как кислота на старую и грязную монету», кричит: «Человек — вот правда! Он это понимал… Правда — бог свободного человека!»
И Данко, и Лука несут освободительную миссию, но Лука — живой человек, и у него нет такой силы, как у героя легенды. Лука смог на миг осветить «дно», как скажет потом Клещ: «Поманил их куда-то… а сам дорогу не сказал…» Он теряется в жестоких ситуациях и уходит… Но я не считаю это предательством, потому что, во-первых, в таких случаях он ничем не сможет помочь, а во-вторых, он не хочет разочаровываться в людях и, следовательно, своей миссии, словно герой его притчи о праведной земле. Он уходит, веря, что эти люди будут лучше, а ведь вера для него — все: «…если веришь, то есть». После ухода Луки происходят драмы, но разве не произошли бы они и без него? Просто люди «умерли бы от смрада», так и не глотнув воздуха. Он подарил им часы надежды, веры, любви, и это главное.
Свобода, вероятно, такое же неопределенное и безграничное понятие, как и жизнь, поэтому Горький создал такие разные образы свободных людей.
