Желание служить общему благу должно быть потребностью души,, условием личного счастья…
А.П. Чехов
Из года в год массовыми тиражами переиздаются произведения А. П. Чехова. Но увидеть их стоящими на полках магазинов невозможно. Книги раскупаются мгновенно. Слово писателя и ныне дорого людям разных возрастов. Чем же влечет чеховский мир? Удивительной естественностью и глубиной. Трезвой правдой и чуткостью к красоте. Тонким юмором и мудростью предвидений… Трудно даже перечислить все черты этого феномена. Но одна особенность творчества, пожалуй, более других объясняет неослабевающее притяжение к Чехову. В его скромных, «массовых» героях мы узнаем себя, свои переживания, находим ответ на мучительные вопросы. И узколичные наши представления укрупняются, приобретают перспективу развития. Об этом даре Чехова проницательно сказал Толстой: «Чехов — несравненный художник. Да, да… Именно несравненный… Художник жизни… И достоинство его творчества в том, что оно понятно и сродно не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще».
«Сродность» каждому, открытие за повседневным глубинного философского содержания в предельно экономном «плотном» тексте — яркое проявление смелого новаторства Чехова. Он дал искусству слова свое направление.
«Новые формы» повествования в прозе (или действия в драме) призваны были выразить потаенные, часто не осознанные героем душевные движения. В каждом конкретном случае освещались, конечно, неповторимые склонности личности. Но всегда — разные, «смешанные», глубинные. Любая вещь Чехова раскрывала сложный, «подтекстовый» смысл происходящего.
Вспомним рассказ-«малютку» «Толстый и тонкий». Вроде бы зарисовка общественных нравов. Приятные воспоминания бывших соучеников прерваны в момент, когда они узнают друг в друге чиновников несовместимого статуса. Этим фактом между тем никак нельзя исчерпать повествование. Вспышка радостных эмоций позволяет многое понять в толстом и тонком. Они сохранили не только память о детстве, но и способность к живому заинтересованному общению. Но столь естественный порыв
гаснет мгновенно: душевная энергия как бы переплавляется во внешнюю позу. У тонкого — в подобострастные поклоны высшему чину. У толстого — в кичливое презрение к низшему. Оба предстают в одинаково смешном и ничтожном виде. А нами овладевает горькая мысль о растрате здоровых человеческих чувств и стремлений.
Чехов советовал: «Романист-художник должен проходить мимо всего, что имеет временное значение». Что он имел в виду? Встреча толстого и тонкого случайна, быстротечна, вряд ли повторится. Их механическое подчинение неписаным законам иерархии устойчиво. Порочный социальный опыт оказался сильнее личных симпатий. Однако в этом рассказе отражено не только ущербное явление (как и во многих подобных ему), писатель рассказывает об исходных, природных возможностях человека. В мире зла и насилия они тускнели, оттеснялись негуманными поступками и все- таки продолжали существовать. Слабые отзвуки, но вечных начал жизни! По сравнению с ними даже утвердившиеся общественные порядки теряют свою непоколебимость.
В своем творчестве Чехов глубоко проникает в исконно присущее людям тяготение к красоте и правде. Именно оно позволяет увидеть подлинное состояние и жизненную драму героя. С утонченным мастерством оттеняет художник, казалось бы, самые незаметные влечения души.
Рассказ «Анна на шее» нередко расценивается как история юной красавицы, «проданной» замуж за богатого чиновника и закружившейся в вихре светских развлечений. Под этим знаком «Анна на шее» была экранизирована. На первом плане — пошлое окружение героини. Оно действительно изображено Чеховым ярко, иронично. Достаточно вспомнить: самым характерным в облике супруга-скопидома, карьериста «было отсутствие усов, это… голое место». Другая «говорящая» деталь. Жена «его сиятельства», распорядительница «общества», имела такую челюсть, что «казалось, будто она во рту держала большой камень» (ассоциация — «камень за пазухой»). В коротком повествовании «уложены» компактные зарисовки других лиц и общей их жизни. И все-таки рассказ написан не для развития содержащегося уже в первом абзаце сообщения: «Чиновник пятидесяти двух лет женился на девушке, которой едва минуло восемнадцать».
Сразу выделяется в рассказе поэтический мотив музыки. Сначала он передает противоестественность брака почти старика и почти ребенка. На их свадьбе было бы «скучно слушать музыку». Затем образ музыки постоянно «сопутствует» героине и приобретает разные смысловые оттенки. Музыка врывается уже в первый вечер новобрачных: «…из-за высоких берез и тополей, из-за дач, залитых лунным светом, доносились звуки военного оркестра». Жадно ловя их, Аня вдруг поверила, что «она будет счастлива непременно, несмотря ни на что». Так выражено свойственное любому юному существу страстное ожидание будущего, в котором обязательно должны слиться музыка, красота, счастье. Пережитое волнение не раз возвращается к героине.
Бессознательно Аня объединила противоположные «впечатления света, пестроты, музыки и шума». Здесь снижены образы света и музыки соседством дисгармоничных пестроты и шума! Героиня, однако, не замечает подмены.
Гибель юной поэтической души вызывает печаль, придает утонченную атмосферу рассказу о весьма обычных явлениях. Эту главную мысль писатель доносит не в поступках, словах героев, не в собственных открытых рассуждениях, а средствами «сквозных» образов-символов (среди них ведущий — музыка). Почему?.. Потому, что сам по себе процесс утраты нравственной чистоты прихотлив, неуловим, не терпит прямых определений. И потому, что Аня незаметно для себя отступила от своей романтической мечты. Безумная, стихийная жажда радости помешала отделить подлинные ценности от мнимых.
Внутренний пафос произведения остался за пределами кинофильма «Анна на шее». А жаль! Ведь именно такое звучание рассказа делает его «сродным» любому, особенно молодому человеку. Оно помогает понять наше врожденное тяготение к красоте, гармонии и опасность случайного изменения первоначальных стремлений. С другой стороны, только пристальное внимание к тексту может приблизить к тайнам чеховской прозы: ее редкой простоты и проникновенности, краткости и многозначимости, психологической глубины и удивительной целомудренности в передаче душевных метаморфоз.
Мало иметь самой природой отпущенные силы, влечение к свету. Нужно понять их, понять себя. Героиня «Анны на шее», не успев (или не сумев) это сделать, оказалась в цепких объятьях нечистых наслаждений.
Таким образом, проанализировав произведения Чехова, я выделила основную тематику творчества писателя: повседневная жизнь, безрадостные людские судьбы, ответы на мучительные для нас вопросы. Стиль Чехова — это «сродность» каждому, выражение потаенных, часто не осознанных героем душевных движений, «подтекетовый» смысл происходящего.
А.П. Чехов внес огромный вклад в развитие русской «психологической» прозы. Точности деталей уделяли внимание многие русские писатели: И. Бунин, В. Набоков, В. Катаев, но именно у Чехова деталь несет оттенок «психологизма», что делает этого писателя своеобразным и непревзойденным.
А.П. Чехов вошел в историю русской и мировой литературы как мастер короткого рассказа. Ему присущи виртуозность использования художественных деталей, выразительных средств и способность в минимальный объем текста вместить глубокое содержание.
A.M. Горький писал об удивительно красивой и простой форме чеховской речи: «Как стилист Чехов недосягаем, и будущий историк литературы, говоря о росте русского языка, скажет, что язык этот создали Пушкин, Тургенев и Чехов».
Чехов — «мастер художественного слова… по произведениям которого мы изучаем жизнь».
