А. П. Чехов вошел в историю русской литературы как писатель, во многом противоречащий созданной до него традиции. Чехов никогда не рассуждал в своих произведениях с морализаторской позиции о народе, о вере и неверии, о Боге, о предназначении человека и обо всем том, что так волновало русскую литературу и русских писателей на протяжении полутора веков. Нравоучения никогда не привлекали и не интересовали этого писателя, но всегда притягивал к себе человек. Однако Чехов не анализирует тех внутренних глубин, которые увидели в нем Гоголь, Толстой, Достоевский, а рассматривает личность такой, какая она бывает, будучи максимально приближенной к жизни, — предсказуемой и непредсказуемой, способной к прозрению, но к прозрению, которое не гарантирует духовных взлетов, а иногда и вовсе «бескрылой», равной и неравной себе одновременно. Специфика особой чеховской художественной манеры — в немногословности, внешней беспристрастности. В этом сочинении я постараюсь проанализировать проблему духовного перерождения человека на примере рассказов «Ионыч» и «Учитель словесности».
Рассказ «Ионыч» заставляет вспомнить печальный афоризм из чеховской записной книжки: «У насекомых из гусеницы получается бабочка, а у людей — наоборот…» Главный герой рассказа — молодой доктор Старцев — приезжает в провинциальный город, знакомится с самой творческой и интеллигентной семьей (или кажущейся таковой, что постепенно понимает читатель), влюбляется в Котика, которая не отвечает ему взаимностью, и через некоторое время совершенно погрязает, утопает в повседневной, мелкой жизни.
Этот рассказ — своеобразная история любви. Старцев сразу предстает в рассказе как личность, превосходящая по своему внутреннему потенциалу окружающих: приходя к Туркиным, он сразу видит искусственность игры Котика, графоманство, а не творчество ее матери, посредственность всей семьи. Но постепенно читатель видит, что, будучи шире и духовнее других людей, Дмитрий Ионыч одновременно такой же, как все. Среда обывателей влияет на человека так, что он вольно или невольно «сворачивается», мельчает, тонет в ней.
Вопрос духовного роста — это вопрос способности человека к противлению, стремления к сохранению себя, верности себе самому. Это как раз тот экзамен на прочность, которого не выдерживает Старцев: он влюбляется в Котика — возможно, его чувство довольно приземленное, но оно предстает в явно выигрышном свете по сравнению с ее искусственной любовью к музыке, которая в действительности ей не дается и которую она не в состоянии понять. Но, получив отказ Катерины Ивановны, Старцев теряет почву под ногами и постепенно полностью теряет и себя.
Дмитрий Ионыч дважды встречается с героиней на свидании — здесь можно провести параллель с двумя свиданиями Онегина и Татьяны в пушкинском романе в стихах. Но в первую встречу Старцев, в отличие от Онегина, действительно влюблен. К моменту второй встречи он уже давно вошел во вкус накопительства, удобной и комфортной жизни. Второе свидание действительно пробуждает, воскрешает на какой то момент прошлое, в его душе зажигается слабый огонек, но процессы, которые произошли в душе Ионыча, уже необратимы. Будущего у героя нет, перерождение, умственная и духовная деградация побеждают. Котик могла проявить себя, найти нужные слова, быть честной и прямой, чтобы помочь Старцеву вновь обрести себя. Но значимых слов она не находит: в разговоре со Старцевым героиня фальшивит, меняет позицию, выгораживая себя. Котик оказывается не способна выйти за рамки собственной личности и по настоящему увидеть и услышать другого, поэтому контакт между персонажами потерян. Последствиями становятся отчуждение и разрыв отношений навсегда. Но для Ионыча как для личности произошедшее становится настоящей катастрофой.
В рассказе «Учитель словесности» молодой учитель Никитин женится на любимой девушке Маше Шелестовой, любовь оказывается взаимной. Безмятежное счастье сначала, кажется, озаряет весь окружающий мир — в саду к героям «тянулись сонные тюльпаны и ирисы, точно прося, чтобы и с ними объяснились в любви». Это наступившее счастье Никитин воспринимает как то состояние души, к которому он всю жизнь горячо стремился, мечту, ставшую реальностью. Но проходит какое то время, и это счастье сменяется тоскливо пошлым существованием. Никитин обнаруживает, что даже бывшее счастье бесперспективно и пошло по своей сущности, внезапно ощущает себя обманутым, а всю жизнь, которая еще предстоит, — бесперспективной, пустой и жалкой. Больше всего ему хочется теперь вернуться назад, в годы его учебы, «в номера на Неглинной».
Произошедшие с Никитиным изменения можно рассматривать с двух точек зрения: он наконец то задумывается о жизни, осознает, насколько то существование, которое он вел до сих пор, недостойно. Внезапно появляется ощущение необходимости перемен, душа начинает стремиться к чему то. Но Никитин ничего не предпринимает, ничего не меняет: изменилась лишь его оценка всего происходящего и прошлого. Прозрение случилось, но ни к каким ощутимым результатам оно не приводит: герой озлоблен на жену, на себя, на окружающий мир и всех людей. Таким образом, некое внутреннее, духовное изменение действительно произошло: существующее положение вещей, представления о мире, о правильном и неправильном, достойном и недостойном, которые он полагал незыблемыми, внезапно оказались нестабильными, источником скорее бесконечных вопросов, чем ответов. И как раз ответов сам герой найти оказывается не в состоянии. В таком положении глубочайшего разлада с собой и миром он и находится в финале рассказа.
Чехов — писатель совершенно особый. За внешней прозрачностью и ясностью мира, людей и событий всегда скрываются очень большие сложности. В мире этого писателя нет ничего однозначного, предсказуемого, нормативного, чего то, что обеспечивалось бы какими то этическими, эстетическими или религиозными законами и догмами, которые регулируют жизнь и человека, оказывающихся вдруг непредсказуемыми и очень сложными.