Тему «маленького человека» в русской литературе открыл А. С. Пушкин образом станционного смотрителя Самсона Вырина. Пушкин затрагивает большую тему противоречий между миром бесправных, бедных и угнетенных людей и миром власть имущих.
Эту тему, тему человеческого страдания, предопределенного социально, Гоголь продолжает в повести «Шинель». Это поистине великое произведение справедливо воспринимается как некий символ новой реалистической гоголевской школы в русской литературе.
В определенном смысле это символ всей русской классики XIX века. Разве, подумав о «маленьком человеке», одном из главных персонажей этой литературы, мы не вспоминаем сразу об Акакии Акакиевиче Башмачкине из «Шинели»? А знаменитая фраза его: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» — не звучит ли скорбным лейтмотивом всего гуманистического искусства прошлого?
Итак, тема «Шинели» — тема человеческого страдания, обусловленного общественным строем. Запрограммированность несчастий Башмачкина — в чиновничьей иерархичности. И как только Гоголь сообщает читателю о низком звании своего героя — «вечного титулярного советника», -наши иллюзии относительно судьбы Башмачкина становятся невозможны. Все детали гоголевской поэтики — предметные, сюжетные, портретные — стремительно ведут к художественной цели: создать чувство почти фатальности превращения человека в ничто, в «простую муху». И нарочито подчеркнутые неконкретность ситуации, неотчетливость портрета: в «одном департаменте», «один чиновник», «несколько рябоват», «несколько рыжеват», «когда и в какое время он поступил в департамент и кто определил его, этого никто не мог припомнить», изъяснялся «такими частицами, которые решительно никакого значения не имеют», — все это подробности, которые «подсказывают» не исключительность, а обыденность подобной судьбы.
Пушкинский гуманизм «Станционного смотрителя» обрел здесь совсем иное качество. Пушкин защищает достоинство «маленького человека», уверенный, что оно сохранено. Его Самсон Вырин — воплощение права защиты отцовской и вообще человеческой чести, грубо, как ему кажется, попранной. Гоголь же ужаснулся тому, что в духовном мире титулярного советника уже нет таких сил. И две любви Акакия Акакиевича: к «буковкам», которые он механически переписывает, и к новой шинели, ставшей смыслом его жизни, устрашающе обозначили духовную стертость личности.
Устрашили они, как известно, и Макара Девушкина, героя «Бедных людей» Достоевского. Испугали настолько, что вызвали протест Макара Алексеевича против гоголевской повести вообще. Но почему?
Разве не может быть близок Башмачкин другому бедняку, живущему в доме, где «чижики так и мрут»? Но у Макара Девушкина другая духовная структура: он — своеобразный философ, прозревший настолько, что может указать любимой Вареньке на то, что «по улицам одни в каретах, а другие пешком по грязи передвигаются». Обстоятельства, однако, складываются так, что Девушкин скоро потеряет последнюю нравственную опору — Вареньку увезет помещик Быков, — и не будет сил отстаивать достоинство, исчезнет надобность в размышлении, наступит духовный мрак.
А такое будущее Макара Девушкина и есть настоящее Акакия Акакиевича. «Светлым гостем» в его жизни было не существо, подобное Вареньке, а всего лишь шинель, а человеческие контакты ограничивались канцелярскими насмешками, переносимыми им с величайшей покорностью. Исчезновение «гостя» — истинная трагедия для нашего героя, и оно вместе с жестоким равнодушием «значительного лица», отказавшегося помочь ограбленному Башмач-кину, приводит его уже не к дальнейшей духовной стертости, а просто к физической смерти. И последняя лишь обозначила крайнюю, предельную потерянность «маленького человека» в этом страшном мире: «и Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто бы в нем его никогда не было. Исчезло и скрылось существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное…»
Обыденность судьбы и обыденность реакции на нее — ощущение этого дальнейшим повествованием как бы закрепляется: через четыре дня после похорон Акакия Акакиевича на его месте сидел уже другой чиновник, приметы которого столь же безлики, как и портрет Башмачкина. Всеобщая обезличенность чином для Гоголя — некий глобальный социальный закон. Он губителен для всех, для людей, стоящих на любой ступени социальной лестницы. Об этом хочет предупредить человечество Гоголь.
Писатель своей повестью обвинил общество, социальный порядок, которые нравственно калечат человека.