В пьесе «Вишневый сад» много персонажей второго плана, которые участвуют в действии наравне с главными героями, но при этом внешне не влияют на развитие событий. Интересно, что помимо главных и второстепенных действующих лиц на равных правах принимают участие в действии лица, не появляющиеся на сцене: ярославская тетушка, парижский любовник, дочь Пищика Дашенька. Даже эти эфемерные персонажи задают тон в пьесе.
Второстепенные персонажи часто повторяют, и тем самым запечатлевают в памяти мысли основных героев или говорят то, что осталось невысказанным, в их уста иногда вкладываются важные для понимания пьесы фразы.
Второстепенные персонажи помнят свое место, в то же время никуда не исчезая, крутясь вокруг Гаева, Раневской, Лопахина, Трофимова, Вари, Ани, невольно шаржируя поведение главных героев, особенно лее первых двух. Несмотря на то, что о не слишком значимых персоналках сказано мало или почти ничего, их характеры явно проступают в тех немногих репликах, которыми их наделяет автор.
Вот Симеонов-Пищик — суматошный бодрячок, ни на шаг не отступающий от этого своего амплуа. Каждый раз, появляясь на сцене, он неизменен, — просит денег и рассказывает о Дашеньке. Пищик — фигура комическая без всяких оговорок, смешна далее его сокращенная фамилия. Он, как клоун, который, выходя на сцену, должен обязательно показать новый номер. В первом действии Пищик зачем-то глотает пилюли Любови Андреевны, серьезно констатируя: «Все пилюли принял», в третьем — восхищается Шарлоттой, при этом не утруждая себя изысканными фразами, все его похвалы сводятся к словам «Вы подумайте!» Но он и деликатен (уводит Лопахина от Раневской после известия о продаже вишневого сада), и честен (отдает долги Лопахину и Раневской), и чувствителен (плачет, узнав об отъезде семейства). Клоун клоуном, но ведь душевный, добрый человек, в целом так похожий на Гаева, который над Пищиком смеется.
Довольно интересную роль в пьесе играет высокомерная Шарлотта Ивановна, мастерица выворачивать все серьезное на шуточный лад. Но и у нее прорываются горестные потки: «Так хочется поговорит!», а не с кем…» Здесь чудится что-то от Раневской. Шарлотте, кстати, при надлежит фраза, которую молено было бы вложить в уела любого на героев: «Кто я, зачем я, неизвестно…» И именно Шарит та со своими фокусами, чревовещанием, цирковыми номерами подчеркивает комедийность ситуации. По сути, все поступки героев — лишь комедии, по главные персонажи воспринимают себя серьезно, а второстепенные мешают чи та телю воспринимать их так же.
Еще одно комичное лицо Епиходов, растяпа, «двадцать два несчастья». Ему принадлежит гениальная фраза: «Никак не могу понять,., чего мне, собственно, хочется, жить мне или застрелиться,., но тем не менее я всегда ношу, при себе револьвер». И это говорит человек, которому отведена в пьесе роль самая что ни па есть комическая! Подобные речи напоминают патетические изречения Гаева. Между прочим, «двадцать два несчастья» принял от прежних владельцев Лопахип примечательный, если вдуматься, штрих.
Наконец, существуют еще и слуги. Фирса вряд ли можно назвать второстепенным действующим лицом. Он, появляясь сравнительно редко, играет в пьесе немалую роль, финальный монолог Чехов доверяет именно ему. Так что, при всей бедности его реплик, ,Фирс является чуть ли не самым значащим персонажем. Гораздо меньшие роли отводятся Дуняше и Яше, двум слугам, которые пытаются подражать хозяевам и тем самым неосознанно передразнивают их, в преувеличенном виде представляя характерные черты Раневской и Гаева. Речь слуг — часто неумелое подражание светской беседе. Разве не напоминает Дуняша Раневскую, когда в волнении произносит: «Я сейчас упаду… Ах, упаду!» или когда показывает Яше, какой она была маленькой, когда он уезжал (Любовь Андреевна тоже любит вспомнить свое детство), или когда рассказывает всем и каждому о предложении Епиходова: «Он меня любит, так любит!»? А вечно зевающий Яша, небрежно закуривающий сигарету — узнаваемая пародия на Гаева. «Вы образованный, можете обо всем рассуждать» — знак высшей похвалы со стороны Дуняши, хотя Яша, в общем-то, не умен. Зато он нагл и развязен, позволяет себе смеяться при каждом подходящем и неподходящем случае, даже в лицо Гаеву.
Оба они, и Дуняша, и Яша, крайне смешны в своем желании во всем походить на господ. Дуняша, вечно пудрящаяся, с ее заявлениями о том, что она «девушка деликатная», и с нелепыми признаниями в любви к Яше, Яша, пьющий шампанское и применяющий ко всем лишь одно определение — «невежество», — по сути дела, лишь вывернутые наизнанку, доведенные до гротеска образы господ.
Все второстепенные персонажи в своей клоунской нелепости представляют довольно грустную пантомиму. Они не могут переспорить закономерность, не могут отсрочить неизбежное, зато они не унижают себя унынием. Они должны уйти со сцены, однако, это не повод для печали. Их уход обставлен как карнавальное представление. Главные герои не умеют бороться со своим горем, зато второстепенные (а ведь они испытывают такие же чувства) отпугивают горе смехом. Недаром Чехов представил нам «Вишневый сад» именно как комедию, более того — местами она превращается в откровенный фарс, что, впрочем, лишь усугубляет драматичность пьесы.