Вы находитесь: Главная страница> Гоголь Николай> Юмор в повести Гоголя «Старосветские помещики»

Сочинение на тему «Юмор в повести Гоголя «Старосветские помещики»»

Изображение старосветских помещиков проникнуто тонким юмором. Герои повести вызывают улыбку потому, что свое бездуховное существование чин принимают за истинную жизнь; комическое впечатлен не производит та почти торжественная серьезность, с какою они совершают свои, более чем немудреные житейские дела, их сосредоточенная погруженность в свой маленький мирок. Контраст между реальным содержанием жизни и тем, как ее воспринимают сами герои, между воображаемым и действительным,- привлекательным и пошлым раскрывает комическую сущность характеров.

Однако в юморе повести явственно ощущаются и глубоко скорбные ноты, вызываемые зрелищем угасания человека. Обладая привлекательными душевными качествами, герои «Старосветских помещиков» находятся во власти мелочных чувств и побуждений. Изолировавшись от жизни, они обрекли себя на тяжелые испытания глубокого одиночества. Трагические начала с особой силой выступают в рассказе о потрясениях, которые переживают герои повести. Потрясения эти вызывают к жизни, пробуждают у них настоящие человеческие чувства. Безутешное горе Афанасия Ивановича, потерявшего единственно близкого ему человека, его одиночество рисуются писателем в истинно трагических тонах.

Отличительную особенность повести составляет обрисовка действующих лиц в тесной связи с социальным бытом. Если в «Шпоньке» Гоголь раскрывал психологический облик героя, показывая ограниченный круг его представлений о жизни, то в «Старосветских помещиках» писатель впервые характеризует действующих лиц, широко изображая то материал, но бытовое «окружение», в котором они постоянно пребывают. С огромным мастерством Гоголь использует детали быта для выявления существенных черт жизни героев, их психологии.

Повествование об Афанасии Ивановиче и Пульхерии Ивановне и начинается, собственно, с изображения бытовой обстановки. «Я отсюда вижу низенький домик с галереек» из маленьких почернелых деревянных столбиков, идущею вокруг всею дома, чтобы можно было во время грома и града затворить станин окоп, не замочись дождем. За ним душистая черемуха, целые ряды низеньких фруктовых дерен, потопленных багрянцем вишен и яхонтовым морем слив, покрытых свинцовым матом; развесистый клеи, в тени которого разостлан для отдыха ковер».

Детали пейзажа, которые даются здесь, сразу же обрастают бытовыми подробностями, открывающими читателю медлительный, ленивый ритм жизни героев. «Перед домом просторный двор с низенькою свежею травкою, с протоптанною дорожкою от амбара до кухни и от кухни до барских покоев; гусь, пьющий воду с молодыми и нежными, как пух, гусятами; частокол, обвешенный связками сушеных груш м яблок и проветривающимися коврами, воз с дынями, стоящий возле амбара, отпряженный вол, лениво лежащий возле него». Господство давних привычек, «традиций», неизменность, своеобразная законсервированность составляют характерную черту бытового уклада старосветских помещиков. Герои повести, по существу, неотделимы от окружающей их обстановки, они стали как бы ее составной частью. «Комната Пульхерии Ивановны была вся уставлена сундуками, ящиками, ящичками. Множество узелков и мешков с семенами, цветочными, огородными, арбузными, висели по стенам. Множество клубков с разноцветной шерстью, лоскутков старинных платьев, за полстолетия прежде, были кладены по углам в сундучках и между сундучками».

Вместе с застойностью быта писатель рисует неизменное постоянство жизненного поведения героев повести. «Как только занималась заря (они всегда вставали рано) и двери заводили свой разногласный концерт, они уже сидели за столиком и пили кофий. Напившись кофею, Афанасий Иванович выходил в сени и, стряхнувши платком, говорил: «Киш, киш! пошли, гуси, с крыльца!» На дворе ему обыкновенно попадался приказчик. Он, по обыкновению, вступал с ним в разговор, расспрашивал о работах, с величайшею подробностью». В таком же плане описаны и «занятия» Пульхерии Ивановны. «Хозяйство Пульхерии Ивановны состояло в беспрестанном отпирании и запирании кладовой, в солении, сушенин, варении бесчисленного множества фруктов и растений. Ее дом был совершенно похож на химическую лабораторию. Под другим деревом кучер вечно перегонял в медном лембике водку на персиковые листья, на черемуховый цвет, на золототысячник, на вишневые косточки».

Живую взаимосвязь между социальным бытом и человеком писатель раскрывает и тогда, когда рисует резкие изменения психологического состояния героя. Описывая перемену, происшедшую с Афанасием Ивановичем после смерти его жены, Гоголь по-иному дает и изображение бытовой обстановки. «Когда я подъехал ко двору, дом мне показался вдвое старее, крестьянские избы совсем легли набок, без сомнения, так же, как и владельцы их; частокол и плетень в дворе были совсем разрушены, и я видел сам, как кухарка выдергивала из него палки для затопки печи, тогда как ей нужно было сделать два шага лишних, чтобы достать тут же наваленного хвороста».

В «Старосветских помещиках» Гоголь развивает тему распада «идиллического» мирка. По существу, вся повесть делится на две резко очерченные части: первая «мирное» житье героев и вторая — картины их угасания, гибели патриархального уклада жизни. «Добрые старички! Но повествование мое приближается к весьма печальному событию, изменившему навсегда жизнь этого мирного уголка. Событие это покажется тем более разительным, что произошло от самого маловажного случая».

Водоразделом между двумя частями повести Гоголь очень искусно избрал весьма незначительное происшествие. Собственно ни в каких крупных событиях или потрясениях для показа распада «идиллии» не было необходимости. Незначительность и даже анекдотичность происшествия, потрясшего весь строй жизни старосветских помещиков, как раз и оттеняют призрачность «идиллии». История с серой кошечкой вплетается в историю жизни Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны как воплощение ничтожных причин, разрушивших «мирное» бытие. В замкнутом, микроскопическом мирке старосветских помещиков свои измерения значения событий. Происшествие, послужившее рубежом в их жизни, замечательно гармонирует с этими измерениями.

Рассказ о дальнем родственнике «страшном реформаторе», унаследовавшем имение старосветских помещиков, выразительно завершает тему угасания, распада поместной «патриархальности», Наследник имения «увидел тотчас величайшее расстройство и упущение в хозяйственных делах; все это решился он непременно покорении, исправить и ввести во всем порядок. Накупил шесть прекрасных английских серпов, приколотил к каждой избе особенный номер, и, наконец так хорошо распорядился, что имение через шесть месяцев взято было в опеку». Показывая распад «патриархальности», Гоголь с огромной силой отразил однообразие жизни людей, которые замкнулись в своем обособленном, изолированном существовании.