«Гроза», по словам Добролюбова, есть «самое решительное» произведение Островского, в основу которого положен конфликт бесчеловечного, «темного царства» и светлого, многообещающего начала, представленного автором в образе Катерины.
Отданная замуж за Тихона, Катерина очутилась в зловещей среде бессердечности и тупого, рабского преклонения перед могуществом старых, давно прогнивших, порядков, за которые так жадно хватаются «самодуры русской жизни». Так, Кабанова тщетно пытается внушить Катерине свои деспотические законы, составляющие, по ее мнению, основу домашнего благополучия и прочность семейных уз: беспрекословное подчинение воле мужа, покорность, исполнительность и уважение к старшим, а главное — никогда не сметь «свое суждение иметь». Так Кабанова воспитала и своего сына, напрочь отбив у него охоту самостоятельно мыслить, действовать, рассуждать, принимать решения.
Тихон-деградировавшая личность, по воле матери превратившийся, по выражению Добролюбова, в «простодушное и пошловатое…существо», в на редкость безобразную натуру, ибо все свои мыслимые и немыслимые чувства Тихон вручил на сохранение своей деспотичной матери, а та «под видом благочестия» и безграничной «любви» к сыну дала понять ему, что он является лишь предметом обстановки, слугой, выполняющим все прихоти и насущные желания властительницы домашнего царства. Никому не позволила бы Кабанова отобрать у нее этот титул. Она так вписалась в свою роль правительницы, что и не представляет для себя иного положения дел.
Кабанова и из Катерины намеревалась слепить нечто подобное тому, во что превратила она свое чадо. Но мы видим, что для молодой женщины, очутившейся в доме свекрови, такая участь исключается. Диалоги с Кабанихой показывают, что натура Катерины не приемлет низменных чувств. Катерина — человек глубоко религиозный. Вот почему мы отмечаем в ней столько человеколюбия. Недаром Катерина старается не обращать особого внимания на поучения Кабановой. Но это до поры до времени. Терпению даже самого терпеливого человека всегда приходит конец. Катерина же «терпит до тех пор…, пока не оскорблено в ней будет такое требование ее натуры, без удовлетворения которого она не может оставаться спокойною». Для героини этим «требованием ее натуры» стало стремление к свободе, точнее, к личной свободе. Жить, не прислушиваясь к глупым советам со стороны всяких Кабановых и прочих, думать так, как думается, разбираться во всем самостоятельно, без всяких посторонних и никчемных увещеваний, — вот то, что для Катерины имеет наибольшую важность, вот то, что она никому не позволит топтать. Ее личная свобода — это самая дорогая ценность. Даже жизнь Катерина ценит гораздо дешевле. Да и не нужна ей жизнь, коль личной свободы нет.
Катерина, привыкшая жить, по ее признанию в диалоге с Варварой, «точно птичка на воле», тяготится гем, что в доме Кабановой все исходит «будто из-под неволи!». А раньше, когда она жила в доме у матушки, все было иначе. День начинался и кончался молитвой, а остальное время занимали прогулки по саду. Ее молодость овеяна таинственными, светлыми снами, причем не такими, как у обыкновенных людей, а снами особенными. Ангелы, золотые храмы, райские сады — может ли все это сниться обыкновенному земному грешнику? А Катерине снились именно такие загадочные сны. Это свидетельствует о незаурядности натуры героини, ее отличии от мелкой обыденности остальных характеров, изображенных в пьесе.
Итак, Катерина поначалу смирилась, надеясь обнаружить хоть какое-то сочувствие, понимание со стороны окружающих. Но невозможно появиться этому чувству там, где царит грязь и пошлое прозябание. Даже сны Катерине стали сниться какие-то «грешные»: будто мчится она на тройке резвых лошадей, упоенная счастьем, рядом с любимым человеком… Катерина протестует против соблазнительных видений, но человеческая природа отстояла свои права. В Катерине проснулась женщина. Желание любить и быть любимой нарастает с неумолимой силой. И это вполне естественное стремление. Ведь Катерине всего 16 лет —самый расцвет молодых, искренних чувств. Но Катерина сомневается, размышляет, и все мысли ее таят в себе панический страх. Героиня ищет объяснения своим чувствам, в душе желает оправдаться перед мужем, пытается отторгнуть от себя смутные желания. Но действительность, реальное положение вещей вернули Катерину самой себе: «Перед кем я притворяюсь-то!..»
Ради чего должна Катерина лишать себя единственной радости в жизни? Ведь ее жизнь омрачена, загублена безнравственными людьми, никогда не сомневающимися в своих «благочестивых добродетелях». Право же, горько. Мир полон несправедливости. Катерина, словно во сне, живет, чувствует, но все это для нее как-то неосознанно. Реальная жизнь так нелепа, так отвратительна в своем безобразии, что все светлые, чистые, благородные начала вязнут в ней, словно в болотной трясине. Быть может, Катерина и не размышляла никогда подобным образом, ведь ее чувства, ее мысли открыты всем ветрам мира. Она действует по первому зову сердца, по первому душевному порыву. И в этом, выходит, ее беда. Такие люди не приспособлены к жизненным реалиям, они все время чувствуют, что они лишние. Но никогда такие натуры не бывают забитыми, никогда не случается так, что они приспосабливаются и живут смиренно и чинно. Нет, это не в их правилах! Да, эти отвергнутые жизнью слабы, беззащитны перед коварным могуществом правителей мира сего. Но они сильны духовно, и их моральная сила, которая способна противостоять и бороться, никогда не иссякнет. Добролюбов справедливо отметил, что «самый сильный протест бывает тот, который поднимается… из груди самых слабых и терпеливых».
И Катерина, сама того не сознавая, бросила вызов самодурной силе; правда, он привел ее к трагическим последствиям.
Но если взглянуть на данный исход с философских позиций, то нам станет понятен самоотверженный поступок Катерины. Человек, как бы ни свыкся он с реальностью, снова и снова будет пытаться найти справедливый выход из создавшегося положения. Если это не будет возможным, остается предпринять крайние, решительные действия…
По сути дела, прийти к такому решению может всякий отверженный, но не каждый способен его осуществить. Катерина же оказалась одной из тех исключительных натур, для которых не существует частностей, а есть только основа, составляющая суть жизни героини, — личная свобода, свобода души. В реальной жизни Катерина не обрела всего этого, но ей представилась возможность найти успокоение в мире ином, более справедливом.
Однако возникает вопрос: почему же Катерина не попыталась найти иного выхода, а бросилась в крайность? Может быть, сама героиня проявила малодушие, оказалась раздавленной? Нет, конечно же, нет. Разве можно обвинить героиню в малодушии, если она осмелилась покончить жизнь самоубийством, несмотря на то что даже в Священном писании говорится, что человеку не должно теряться и разочаровываться в жизни, что человек должен достойно встречать все жизненные невзгоды? Ведь жизнь заключает не столько прошлое и настоящее, сколько будущее. Поэтому каждому должно пройти предназначенные ему сроки до конца. Самоубийство же долгое время считалось у нас признаком поражения, смирения, слабости. Но чтобы прийти к такому решению, нужны веские основания. У Катерины они были. Не стоит обвинять ее в слабости: героиня была слишком молода, может быть, даже поэтому она смело решилась расстаться с жизнью, ни о чем не сожалея, не раздумывая (этим настроением проникнут ее последний монолог).
Д. И. Писарев в своей статье «Мотивы русской драмы» отмечает, что Катерина ничуть не больше, чем «болотный огонек». Здесь трудно согласиться с критиком. В образе Катерины Островский, как подчеркивает Добролюбов, показал «решительный, цельный русский характер, действующий в среде Диких и Кабановых…» Если же придерживаться определений Писарева, то выходит, будто драматург ошибся, что героиня вовсе не «луч света в «темном царстве», а «Гроза» — никакое не «решительное произведение». В статье подвергается сомнению и талант Островского-обличителя. Следуя мысли Писарева, выходит, что все светлое, незаурядное похоже на безнравственную глупость.
Ни в коей мере нет желания быть обвинителем и судьей. Просто хочется закончить сочинение словами Добролюбова: «…если какой-нибудь критик упрекает Островского за то, что лицо Катерины в «Грозе» отвратительно и безнравственно, то он не внушает особого доверия к чистоте собственного нравственного чувства».
Пояснения к сочинению
Специфичен и сатирический образ. В нем сознательно заостряется, преувеличивается, подчеркивается осмеиваемое явление (какие-то порочные, уродливые стороны жизни, человеческой личности) с целью полнее раскрыть его сущность. Иначе говоря, сатирический образ строится на одной или немногих резко доминантных чертах, которые выступают в нем в гиперболической форме. Тем не менее, несмотря на эту художественную условность, сатирический образ вполне жизненно достоверен, хотя в нем непременно присутствует концентрация комического, вызывающего смех (например, Хлестаков или Собакевич у Гоголя). В том случае, когда типическое явление в сатирическом образе преувеличивается до предела (до абсурда, ужаса, нелепости), то есть выступает в форме гротеска, образ лишается жизненного правдоподобия (например, глуповский градоначальник Брудастый с органчиком вместо головы в «Истории одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина).
В художественном образе индивидуальное и общее находятся в органическом единстве, при этом в сатирическом образе общее всегда преобладает над индивидуальным. Писатель, наблюдая в жизни множество комических фактов, явлений, событий, характеров, противоречащих своим идеалам, обобщает и заостряет их в сатирическом образе, придавая ему нарицательное значение. Тот же Брудастый, который может произносить лишь слова «Не потерплю!» и «Разорю!», предстает прежде всего как тип правителя, насаждающего полицейские порядки, но в нем есть и элемент индивидуальной неповторимости (только в его голове заключено музыкальное устройство).
Средства создания сатирического образа разнообразны: портрет, монолог как прием развития действия и как характеристика персонажа, диалог, выявляющий мотивы поведения действующего лица, «говорящая» фамилия, ассоциативность, алогизм (отсутствие в речи сатирического персонажа логики в изложении им своих мыслей), приемы внешнего комизма, соседство серьезного с мелким, незначительным, неожиданность положений, и которых оказываются персонажи и в которых вдруг обнаруживаются или ярко проявляются какие-то черты их натуры, сатирическая деталь с «подтекстом», подбор определенных изобразительных средств, направленных на комическое разоблачение.
Присыпкин (он же Пьер Скрипкин) в феерической комедии «Клоп» В. В. Маяковского олицетворяет политическое и нравственное перерождение бывшего рабочего в мещанина-приспособленца новой формации, желающего «у тихой речки отдохнуть». Основной прием построения сатирического образа — постепенное саморазоблачение персонажа, которое подчинено логике его характера. За оболочкой внешней «культурности» При-сыпкина все более просвечивают хамство, грубость, лицемерие, невежество, чванство, бездушное отношение к людям. Волей случая этот персонаж попадает в общество будущего и, оказываясь в различных острых ситуациях, раскрывает там до конца свою «зоологическую» сущность. Низведенный до роли паразитирующего насекомого, он становйтся объектом изучения «сравнительной зверологии». Мещанин-клоп — блестящая, остроумная метафора, которая получает свое развитие на протяжении всего действия комедии.
В образе «достославного главначпупса» Победоносикова в пьесе «Баня» Маяковский сатирически заостряет типические особенности бюрократизма: тупое высокомерие, дикий произвол, бездушный формализм, косность, враждебное отношение к новому, упоение собственным величием, ханжество, пошлость и подлость, алогизм речи, бескультурье. Сатирический персонаж сам разоблачает себя в репликах, поступках, жестах.
На сатирические персонажи Маяковского очень похож Полиграф Полиграфыч Шариков из повести «Собачье сердце» М. А. Булгакова — своеобразного сплава фантастики и быта, социального гротеска и лирики, анекдота и мифа, фельетона и философской притчи. Шариков — человекообразное существо со скошенным лбом, по природе своей агрессивно-наглое, злое, жестокое, а потому социально опасное для общества. Этот персонаж явился «плодом» научного эксперимента, который провел профессор Преображенский, пересадивший гипофиз (мозговой придаток) некоего Клима Чугункина, скверного человека, уличной безобидной собаке по кличке Шарик.
Происходит очеловечение пса: возникает Шариков, который теряет все человечье, бывшее в собачьей душе. В нем воцарилось все нехорошее, что было в человеческом сердце Чугункина. Появившись на свет, он заявляет свои права на жилье, труд, семью.
Для Шарикова главной становится идея равенства, означающая присвоение всего, что ему не принадлежит. Его воспитывает социальный демагог, председатель домкома Швондер, внушивший Полиграфу ненависть к своему создателю. Монологи, в которых раскрывается внутренний мир человека-монстра, диалоги с Преображенским показывают, как страшна и одновременно смешна фигура Шарикова. Этот тип страшен своей бездуховностью, которая приводит к подлости и вседозволенности, к отвратительным поступкам (Полиграф, в частности, под диктовку Швондера пишет донос на своего «благодетеля», профессора).
В нашей сегодняшней повседневной жизни борьба с такого рода проявлениями только начинается, и излишне говорить, как злободневно произведение Булгакова, созданное еще в 20-е годы (в повести Шариков просто физически уничтожается как полностью деградирующее явление).
Воинствующим идеологом потребительства, мастером демагогии, боевого оружия современного мещанина, предстает Аристарх Кузькин в повести «Энергичные люди» В. М. Шукшина. У этого сатирического персонажа (как и у гостей, собирающихся в доме хозяйки) своя философия, свои идеалы. «Энергия» в его понимании — умение создавать те условия, которые он называет жизнью, обладать всем, чем, с его точки зрения, должны обладать ему подобные. Центральный эпизод повести — i напыщенный и скудный по содержанию монолог Аристарха, в котором он развивает свои «великие» и «справедливые» мысли о жизненной необходимости и неизбежности появления предприимчивых людей. Кузькин объясняет своей недалекой жене, к которой относится снисходительно и даже с презрением, смысл «негласного экономического закона»: он берет у государства «законную» часть из того, что еще не израсходовано и как бы никому не принадлежит, то есть ворует «законно», вознаграждая самого себя за «умение работать», за юбственную энергию и инициативу, берет у государства то, что оно ему недодает. Через монологи и диалоги Шукшин использует прием саморазоблачения персонажа, вскрывая в его характере бездуховность, рвачество, эгоизм, глубоко сидящий страх перед разоблачением. Автор создает образ уверенного в своих незаурядных способностях человека, движения которого размеренны, точны, лишены какой-либо суеты. Для такого типа все обыденно, буднично, привычно, и потому-то он страшен.