Повесть «Деревня» является центральным
произведением Бунина 1910-х гг. Исследователи
отмечают, что все произведение построено
как поток впечатлений, на которых очень трудно
выстроить фабулу. Жизнь дается как поток, и жизнь эта страшна и
ужасна, в ней нет смысла, и к такому выводу приходят два героя повести,
два брата, — Тихон и Кузьма Красовы.
Все события развиваются в конце XIX — начале XX столетия
в русской деревне. В этой повести наиболее ярко проявилась особенность
бунинского видения мира. По наблюдениям исследователей,
мир бунинских героев внеисторичен, то есть жизнь бессмысленная
не зависит ни от социальных, ни от исторических условий, она
даже внедуховна. Бунин и не пытается исследовать причину страшной
жизни, он просто констатирует ее бесчеловечный облик.
Два брата, Тихон и Кузьма Красовы, живут разной жизнью, их
пути разошлись еще в молодости. Тихон вроде бы был успешным
хозяином. Он скупал у обнищавших помещиков хлеб на корню, покупал
у них за бесценок землю. Текла жизнь в алчно-хозяйственных
заботах, в приобретательстве, но не был он счастлив и доволен. Жена
рожала мертвых девочек, а долгожданный сын так и не появлялся.
Страшна жизнь, когда нет близкого человека, а близкого человека
заменяет кабак. И вспомнил он о своем брате Кузьме.
Кузьма был другим человеком, он, в отличие от брата, наделен
художественным даром, правда, не в той мере, чтобы стать истинным
художником. Он всегда стремился получить знания, думая таким
образом победить в себе темное, страшное невежество. Кузьма хотел
описать свою жизнь во всей ее правде, ему удалось это осуществить,
он даже издал книжку «немудреных виршей». Несмотря на некоторую
«просвещенность», Кузьма так и остался темным человеком, не смог
в своих слабых усилиях подняться над собственным убожеством.
Он запил, опускаясь все ниже и ниже. Мысли о самоубийстве или
об уходе в монастырь приходили к нему все чаще и чаще.
Тут его и нашел Тихон, предложивший ему взять на себя управление
усадьбой в Дурновке. Кузьма повеселел и вроде бы забыл о
«проклятых» вопросах. Но человек — существо общественное, ему
нужно с кем-то поговорить, что-то обсудить. И опять наваливается
на Кузьму одиночество. Тихона не интересуют мысли брата, ему хочется
о хозяйстве поговорить, о злобе мужиков, о необходимости продать
имение. В этих разговорах чувствуется непреодолимая злоба
Тихона на русского мужика: «.. .пашут целую тысячу лет… а пахать
путем ни единая душа не умеет! Единственное дело свое делать не
умеют! Хлеба ни единая баба не умеет спечь, — верхняя корка вся
к черту отваливается, а под коркой кислая вода!.. Сквернословы,
лентяи, лгуны, да такие бесстыжие, что ни единая душа друг дружке
не верит!» И об этих чертах русского народа говорит не интеллигент,
а сам мужик, который тоже не может обуздать в себе звериное начало.
Когда так говорит сам мужик, то что может быть страшнее реальности,
в которой поселилась безысходность?
Кузьма тяжело заболел и оказался в ужасном одиночестве — он
никому не нужен. Кухарка Авдотья, молчаливая и угрюмая, бросила
его без всякого сочувствия, уйдя ночевать в людскую.
С трудом оправившись от болезни, Кузьма едет к Тихону, но между
братьями нет ни близости, ни взаимопонимания. Тихон давно одержим
мыслью устроить свадьбу Авдотьи с одним из деревенских парней.
Когда-то Тихон согрешил с Авдотьей ради осуществления своей мечты —
родить сына. Но мечта не сбылась, а девушку опозорили на всю деревню.
Тихон просит Кузьму взять на себя все хлопоты по устройству
свадьбы. Но Кузьме жаль несчастную, которая безропотно идет навстречу
страшной жизни с «головорезом», избивающим собственного
отца. Тихон уже не может отказаться от своей мечты, и Кузьма
вынужден отступить.
Свадьбу сыграли. Вот бунинское описание венчания: «А на селе,
в церковной сторожке, где отогревались в ожидании священника, все
угорели. Угарно было в церкви, угарно, холодно и сумрачно — от вьюги,
низких сводов и решеток в окошечках. Свечи горели только в руках
жениха и невесты да в руке черного, с большими лопатками священника,
наклонившегося к книге, закапанной воском и быстро читавшего
сквозь очки. По полу стояли лужи — на сапогах и лаптях натаскали
много снегу, — в спины дул ветер от отворяемых дверей. Священник
строго поглядывал то на двери, то на жениха с невестой, на их напряженные,
ко всему готовые фигуры, на лица, застывшие в покорности
и смирении, золотисто освещенные снизу свечами. По привычке он
произносил некоторые слова как бы с чувством, выделяя их с трогательной
мольбой, но совершенно не думая ни о словах, ни о тех, к кому
они относились».
В этой сцене венчания отсутствует «таинство», торжественность,
отмечающая «брак на небесах». Бунин обращает внимание на бытовые
детали: на отворяющиеся двери, на большие лопатки священника,
на лужи на полу, на закапанные воском страницы. И — больше ничего.
И он даже выделяет, что об ином (таинстве, благословенном союзе,
освященном сыном Божьим) священник даже не думает, привычно
совершая обряд венчания. Эту сцену можно назвать символичной:
совершается обряд привычный, но по сути своей не наполненный
святостью, как и вся жизнь «деревни», текущая по привычному руслу,
вбирающему в себя все реалии грубой материальности, но не освященной
любовью и человечностью. Изображая жизнь плотно-материальной,
Бунин делает ее зримой во всех деталях, а в данной повести
он передает в деталях чувственно-грубую жизнь двух братьев,
лишенную нравственного начала.
