Вы находитесь: Главная страница> Куприн Александр> Тема любви в произведении А. И. Куприна «Суламифь»

Сочинение на тему «Тема любви в произведении А. И. Куприна «Суламифь»»

Понять романтическую концепцию любви в творчестве писателя невозможно, не прочитав легенду «Суламифь». Обращение к этому произведению дает возможность показать своеобразие историко-литературного процесса рубежа веков.

Библейская «Песнь Песней» как бы не имеет сюжета. Это возгласы любви, это восторженные описания природы и восхваления то жениха, то невесты, то хора, который им вторит. Из этих разрозненных гимнов «Песни» Куприн выстраивает повесть о великой любви царя Соломона и девушки по имени Суламифь. Она пылает любовью к юному и прекрасному царю Соломону, но ее губит ревность, ее губят интриги, и в конце концов она погибает; именно об этой гибели и говорят строки библейской поэмы «Песнь Песней»: «Сильна как смерть любовь». Это могучие, вечные слова.

У Куприна не было никаких исторических оснований для такого сюжета, все это чистый вымысел.

Суламифь — это вовсе не имя. Она суламитянка, дочь Суламита — это была такая местность; имя ее в Библии не упомянуто. Есть предположение, почему она названа уроженкой Суламитской области. Когда отец Соломона, царь Давид, одряхлел (а он очень рано, по нашим понятиям, стал старым и дряхлым — слишком бурной была его жизнь, и царем он стал в тридцать лет), к нему была приставлена девушка-наложница, которая должна была согреть умирающее тело царя, — Ависага Сунамитянка. Хотя быть наложницей умирающего царя и считалось весьма престижным, едва ли ей это было очень приятно. Как бы то ни было, ее привозят во дворец, и она оттуда бежит; она ищет своего возлюбленного по горам, и он весной встречает ее как свою единственную любовь. Единственную! «Одна ты у меня, голубица, — говорит он, — одна-единственная». Такова природа любви: по-настоящему можно любить только одного человека.

По мнению Н.Н. Старыгиной, «тема большой любви» всегда привлекала внимание Куприна, но в данном случае она послужила поводом для стилизации, по существу органически чуждой реалистическому, очень «земному», предметному, всегда вдохновлявшемуся непосредственными жизненными наблюдениями творчеству писателя.

Автор «Суламифи» достаточно точно и тщательно воспроизводит все основные сведения, данные в Библий; использует, казалось бы, незначительные и неважные для его повествования детали (трон матери, например). Вместе с тем сведения, почерпнутые из Библии, приобретают особенное звучание и значение в тексте благодаря: а) «обрамлению» художественным вымыслом; б) определенному стилистическому контексту; в) заимствованиями в Корана и легенд, придающим восточный колорит повествованию.

Так, например, Куприн развивает мотив, представленный в Коране, создавая образ Соломона: «И так велика была власть души Соломона, что повиновались ей даже животные: львы и тигры ползали у ног царя, и терлись мордами о его колени, и лизали его руки своими жесткими языками, когда он входил в их «помещения». В Коране говорится, что Сулайман обладал множеством чудесных способностей: ему, например, починялись птицы (27:20-45) и ветер (21:81; 38: 35), был понятен язык птиц (27:17), муравьев (27:18-19) внимание писателя и мотив перстня Соломона, популярный в мусульманских преданиях: «На указательном пальце левой руки носил Соломон гемму из кроваво-красного астерикса, извергавшего из себя шесть лучей жемчужного цвета. Много сотен лет было этому кольцу, и на оборотной стороне его камня вырезана была надпись на языке древнего, исчезнувшего народа: «Все проходит»>>. В легендах говорится, что перстень придает Соломону (Сулайману) власть и силу. Благодаря своему магическому кольцу Соломон стал повелителем духов, как свидетельствует предание.

Рассказ о пристрастии царя Соломона к драгоценным камням («он, исходивший веселие сердца в сверкающих переливах драгоценных камней, которое по легенде Куприна выливается в пространственный монолог царя о свойствах и красоте драгоценных камней (главка VIII), также придаёт повествованию своеобразный восточный колорит.

По мнению Н.Н. Старыгиной, характер жанровой стилизации Куприна определен эстетической ориентацией не на библейские (ветхозаветные) сказания, а на древневосточную эстетическую традицию. Направленность жанровой стилизации Куприна мотивирована объективно: основной источник легенды («Песнь песней» и «Екклезиаст») был создан в русле древнеегипетской поэтической традиции. Кроме того, обращенность Куприна к древневосточной традиции соответствовала его установке создать в произведении яркий и живописный мир, полный радости и веселия, жизни, любви и красоты.

Кроме того, Куприн подключается к мифологической и древней эпической традиции, что значительно расширяет круг читательских ассоциаций при чтении легенды.

Композиционно-сюжетная структура легенды определяется сопряжением трёх планов повествования: легендарно — исторической, философско-«познавательного» и интимно личного. В легенде чередуются главы, в которых воссозданы и описаны деяния царя Соломона, его размышления и проповеди любовные отношения Суламифи и Соломона. Меняются, соответственно, примеры организации художественного времени.

Организация художественного времени в легенде Куприна способствует тому, чтобы читатель воспринимал случившуюся когда-то любовь двух людей как необыкновенное событие, запечатлевшееся в памяти поколений.

Здесь классически типичными является ситуация: работающая в винограднике поющая девушка; песня, которую она поет -это песня о любви, о любимом; поза: девушка, подвязывающая виноградные лозы. Характерными для древневосточного изобразительного искусства являются указания (здесь — в слове, через слово) на легкость, изящество, прозрачность: «ясный и чистый» голос, как «звонкий ручей», «в легком голубом платье», радостная свежесть утра», «легко взбираясь в гору». Изящество и текучесть форм при изображении человеческого тела, при изображении животных были свойственны египетским рельефам и росписям.

Общая картина сменяется силуэтным рисунком, тоже типичном для древневосточного изобразительного искусства: «Сильный ветер срывается в эту секунду и треплет на ней легкое платье и вдруг плотно облепляет его вокруг тела и между ног. И царь на мгновенье, пока она не становится спиной к ветру, видит всю ее под одеждой, как нагую, высокую и стройную, в сильном расцвете тринадцати лет; видит ёе маленькие, круглые, крепкие гуди и возвышения сосцов, от которых — материя лучами расходится врозь, и круглый, как чаша, девичий живот, и глубокую линию, которая разделяет её ноги снизу доверху и там расходится надвое, к выпуклым бедрам».

Силуэтный рисунок дополняется детализированным описанием внешности героини, содержащим конкретизирующие и эмоционально-оценочные детали: «Невыразимо прекрасно ее смуглое и яркое лицо. Тяжелые, густые темно-рыжие волосы, в которые она воткнула два цветка алого мака, упругими бесчисленными кудрями покрывают ее плечи, и разбегаются по спине, и пламенеют, пронзенные лучами солнца, как золотой пурпур. Самодельное ожерелье из каких-то красных сухих ягод трогательно м невинно обвивает в два раза ее темную высокую, тонкую шею». И далее: Она стыдливо опускает глаза и сама краснеет, но под ее длинными ресницами и в углах губ дрожит тайная улыбка»; «Она поднимает кверху маленькие темные руки, и широкие рукава легко скользят вниз, к плечам, обнажая ее локти, у которых такой тонкий и круглый девический рисунок».

Портрет героини завершается поэтическим описанием ее внешности, сотканном из реминисценций из Книги Песни песней царя Соломона: «О нет, солнце сделало тебя еще красивее, прекраснейшая из женщин! Вот ты засмеялась, зубы твои — как белые двойни-ягнята, вышедшие из купальни, и ни на одном из них нет порока. Щеки твои — точно половинки граната под кудрями твоими. Губы твои алы — наслаждение смотреть на них. А волосы твои… Знаешь; на что похожи твои волосы? Видала ли ты, как с Галаада вечером спускается овечье стадо? Оно покрывает всю гору, с вершины до подножья, и от света зари и от пыли кажется таким же красным и таким же волнистым, как твои кудри. Глаза твои глубоки, как два озера Есевонских у ворот Батрабрима. О, как ты красива! Шея твоя пряма и стройна, как башня Давидова!..»

Куприн не просто воспроизводит текст из Песни песней, он как будто восстанавливает творческий процессе — создание поэтического шедевра царем Сомоном, вдохновленным красотой девушки.